Лорелея
Шрифт:
Яркие огни Гранд-рю-де-Батиньоль сменились темнотой небольшой улицы Сен-Пьер, где исчезла дама. Не улицы даже — несколько домов образовывали тупик, а на узкой площадке между ними вряд ли смогла бы развернуться карета. Мягкий свет фонарей едва достигал этого места, рисуя причудливые тени на кирпичных фасадах домов и мостовой под ногами. И — Артур огляделся — никого. Он сам видел, как прекрасная проводница свернула сюда, но теперь исчезла, словно призрак. Ах да, ведь она и есть призрак, Фата Моргана, плод фантазии! Однако фантазия до того
— Ты пришел, — знакомый голос прозвучал позади, заставив резко обернуться и вздрогнуть.
Теперь она стояла так близко, что Артур мог дотронуться до нее, лишь протянув руку. Дымка миража спала с незнакомки, и теперь он видел не только белое платье, настолько невесомое, что казалось сотканным из тумана, но и всю ее целиком. Артур называл ее дамой, но скорее она была совсем еще юной девушкой, нежно улыбающейся ему. Однако эта улыбка перестала казаться такой манящей и ласковой, как только их глаза встретились.
«…Взгляд ее зеленых глаз, тех самых, что преследовали меня во сне, я не забуду никогда! Они будут преследовать меня повсюду, являться в ночных кошмарах. Я закрываю глаза и вижу ее — хищница, настоящая хищница, готовая к броску в любой момент. Никогда бы не поверил, что такая нежная девушка может так смотреть!
Я вспоминал Эбби. Сейчас она кажется мне по-своему красивой: спокойной, простой, красивой чисто английской красотой. Иногда мне даже кажется, что я почти хочу жениться на ней, лишь бы обрести обычное человеческое счастье. Нет, не счастье, тут я не прав. Мне не нужно счастье с Абигейл или с кем-то еще. Мне нужен покой».
Однако тогда он не смог ничего поделать. Будто находясь под действием чар незнакомки, Артур стоял, не шевелясь. К счастью, дар речи не покинул его, и он смог произнести:
— Кто вы, прекрасная мадемуазель?
Голос предательски дрогнул, а французские слова выветрились из головы, и больше он ничего не спросил, хотя множество вопросов вертелось на языке. Она снова улыбнулась и подошла еще ближе — намного ближе, чем позволяли приличия.
— Милый, — прошептала она, не отрывая от него пристальный взгляд. — Ты называл меня Лорелеей? Красиво… Это что-то из Гейне?
Откуда она может знать, о чем он думал? Вдруг ему стало страшно рядом с ней, по-настоящему страшно, он сделал шаг назад — но сзади была стена. Девушка засмеялась звонко — и вместе с тем так холодно, что мурашки пошли по коже. То был не веселый заливистый смех молодой девушки, но злой, горький, какой-то потусторонний — он никак не сочетался с ее нежным образом, но зато прекрасно — с глазами, которые все так же внимательно, не моргая смотрели на молодого человека.
— Не бойся меня, милый.
Улыбка «Лорелеи» становилась все шире, пока не обнажила длинные белые клыки — острые, словно иглы, и совершенно не похожие на обычные человеческие зубы. Артур попытался оттолкнуть ее, но не смог даже пошевелиться.
Выйти из транса его заставили два на первый взгляд не связанных между собой события. Громкий звук, похожий на выстрел, и резкий, нечеловеческий крик ужасной женщины. Она отпрянула от него, да так неожиданно, что, обессиленный, Артур рухнул на землю. Последнее, что он увидел, как белая фигура теряет свои очертания, превращаясь в туман. А затем он провалился в мягкую, приятную, обволакивающую темноту.
— Жив?
— Да жив, жив, что с ним станется-то. А вот ее упустили!
Яркий свет лампы, направленной прямо в лицо, заставил Артура поморщиться и открыть глаза, чтобы через мгновение зажмуриться — после всепоглощающей темноты свет ослеплял.
— Гляди, очухался! — произнес мужской голос совсем близко от него.
Лампа тут же была убрана, и вместо нее юноша увидел склонившегося над ним полного человека лет сорока, одетого в медицинский халат. Артур попытался приподняться, чтобы оглядеться, но мужчина тут же уложил его обратно.
— Но-но, рано еще, лежи. Твое счастье, крови немного выпила.
— Кто?
— Да красавица наша, ясное дело!
Артур непонимающе уставился на говорящего, в очередной раз жалея о пропущенных уроках французского в приготовительной школе и колледже.
— Лорелея?
— Кто? — на этот раз не понял его собеседник.
— Раз он жив, то пусть проваливает отсюда, — из темноты выступил второй мужчина.
Когда тот оказался на свету, Артур смог разглядеть и его — невысокий, средних лет, одетый в костюм-тройку, он напоминал какого-нибудь клерка или стряпчего. Но его внимательные черные глаза, строго и жестко глядевшие на Артура, казалось, жили отдельной жизнью на каменном лице.
— Люк, да ты с ума сошел, куда он пойдет! — проворчал первый, однако отступил от кушетки, на которой лежал Артур.
— Зачем он нам здесь? У нас и так работы невпроворот, — тот, кого называли Люк, уселся на стул в углу и задымил папиросой.
— Наверное, я должен идти, — неуверенно произнес Артур.
Он вновь попытался встать — на это раз ему никто не мешал, — но понял, что эта попытка обречена на провал: голова кружилась как после очень, очень веселой пирушки. Однако весельем в этом помещении не пахло — скорее папиросным дымом, старой мебелью и отчего-то чесноком. И душно здесь было, как в аду.