Лоренца дочь Великолепного
Шрифт:
– Давайте я сбегаю на кухню и принесу Вам что-нибудь поесть, мадемуазель, – предложила затем алансонка.
– Нет, мне не хочется есть. Я должна молиться за здоровье отца.
– Тогда разрешите мне остаться. Может быть, Господь быстрее услышит нашу общую молитву.
Спустя некоторое время Катрин все-таки спустилась на кухню и принесла оттуда кусок пирога и кувшинчик с разбавленным вином. Попутно наперсница Лоренцы выяснила, что нотариус уже ушёл, но зато вернулся лекарь, который с помощью донны Флери решил пустить больному кровь.
Девушка без аппетита съела пирог и запила его разбавленным
– Когда меня послали за священником, мадемуазель, я встретила там слугу того сеньора… – вдруг нерешительно сообщила алансонка.
– Монбара?
– Да. Он посулил мне денье, если я устрою его господину свидание с Вами.
– И что ты ему ответила?
– Я отказалась, хотя он очень настаивал, ссылаясь на то, что сеньор де Монбар послезавтра уезжает.
В этот момент снизу донёсся душераздирающий крик. Через открытую дверь конторы Лоренца увидела донну Флери, рыдавшую на груди вдовы, в то время как мэтр Жак и д’Эворт всячески пытались её утешить. Но когда девушка направилась в спальню родителей, её остановил Даниель:
– Вам нельзя туда, мадемуазель де Нери!
– Я хочу видеть отца!
Однако д’Эворт не отпускал её и дочь Великолепного обратилась к Доруа:
– Мэтр Жак, мой отец умер?
По лицу кума Нери она поняла всё прежде, чем тот ответил ей. Внезапно из спальни банкира вышел лекарь.
– Я обязан предупредить стражу, что в доме холера, – хмуро бросил он на ходу.
Его никто не стал удерживать, только донна Флери беспрестанно повторяла:
– Бернардо! Мой Бернардо! Зачем ты покинул меня? Как мне жить без тебя?
На приёмную мать Лоренцы было жалко смотреть: за какие-то сутки эта моложавая сорокалетняя женщина превратилась в старуху. Её лицо распухло от слез, а белокурые волосы, утратившие свой живой блеск, казались седыми. С помощью донны Аврелии девушке удалось уложить донну Флери в постель всё в той же конторе. Некоторое время та ещё звала покойного мужа, чтобы тот пришёл и утешил «свой цветочек». Затем вдруг открыла глаза и почти спокойным голосом произнесла:
– Вам лучше уйти отсюда, кажется, я тоже заболела.
– Вы просто устали! – воскликнула донна Аврелия.
– Нет, я знаю, что говорю. Переезжайте к моему кузену Доруа на улицу Тампль. А обо мне позаботятся служанки.
– Это и мой дом, – возразила дочь Великолепного. – И я никуда не уеду отсюда, пока…
Лоренца хотела сказать: «Вы живы», но вовремя спохватилась. Однако донна Флери поняла её.
– Надеюсь, Лоренца, ты простишь нас с Бернардо за то, что мы так долго скрывали от тебя, кто твои настоящие родители? Ведь мы так боялись потерять тебя!
– Я испытываю к Вам и отцу только любовь и благодарность, матушка!
– Ты должна жить, – её приёмная мать тяжело вздохнула. – Что же касается меня, то я слышу, как Бернардо зовёт меня к себе. Мы так долго прожили вместе, что не можем обойтись друг без друга…
Внезапно она умолкла.
– Матушка! – отчаянно крикнула девушка.
– Пойдём, донна Лоренца! – вдова попыталась её увести, но девушка не могла отвести взгляд от застывшего липа своей приёмной матери.
Часа три девушка пролежала наверху, вперив глаза в стропила крыши. Она не могла уже больше плакать и чувствовала
– Посмотри, кто там, Катрин.
Оказалось, это была Жильетта, которая сообщила, что с Лоренцей хочет поговорить д’Эворт.
Даниель ждал её в конторе Нери вместе с донной Аврелией:
– Дело в том, Лоренца, что недавно приходили люди прево....
Поняв, что это означает, девушка помертвела. Тогда д’Эворт поспешно прибавил:
– К счастью, деньги помогли убедить их не бросать господина де Нери и мою кузину в общую яму. Они будут похоронены, как и полагается, в церкви. Однако нам дали отсрочку только до утра. К этому времени покойники должны быть вынесены, а все остальные обязаны покинуть дом.
– Я думаю, нам лучше переехать к Доруа прямо сейчас, – высказалась вдова.
– Нет, я хочу проводить моих родителей в последний путь!
Слёзы вдруг снова хлынули из глаз Лоренцы и она поспешила уткнуться в плечо Даниеля.
– Ничего, пройдёт время и Вы успокоитесь, мадемуазель де Нери, – тот неловко провёл рукой по её волосам, – а сейчас – плачьте. Ваши родители стоили Ваших слёз. Да и Вам самой станет легче.
Специально нанятые люди зашили в саван тело Нери и положили в гроб на козлах. Потом то же самое проделали с телом его жены. Распоряжался всем Жак Доруа. После вечерни явились священник и церковный староста. Несмотря на слухи о холере, пришли также соседи, служащие мессира Бернардо и кое-кто из знакомых. При свете факелов покойников вынесли из дома и траурная процессия направилась к церкви Сен-Жерве, где по обряду звонили в колокола, чтобы знали все в квартале. Там же раздали еду и деньги.
Вернувшись после похорон в дом Льва, Лоренца думала, что снова не уснёт. Тем не менее, предыдущая бессонная ночь и пережитые волнения взяли своё и девушка, едва прикоснувшись лицом к подушке, словно провалилась в темноту. Проснулась она от необычной тишины в доме. Было уже совсем светло. Через некоторое время в спальню вошла донна Аврелия:
– Ты не заболела, донна Лоренца?
– Нет, просто не хочу вставать.
– Но тебе придётся это сделать. Пришёл Доруа с нотариусом, который хочет огласить завещание.
– Хорошо, я выйду к нему.
В столовой кроме Доруа и нотариуса присутствовал также Даниель.
– Мадемуазель! – взволнованно произнёс после приветствия кум Нери. – Я понимаю, что прошло слишком мало времени, чтобы Вы могли спокойно выслушать завещание. Но в данных обстоятельствах это необходимо сделать как можно быстрее.
Затем наступил черёд нотариуса. Согласно завещанию покойного мессира Бернардо кроме 500 флоринов, которые надлежало выплатить донне Аврелии, и некоторых сумм, оставленных старым слугам и для заупокойных месс, всё его имущество переходило к донне Флери и Лоренце в равных долях. Теперь же, когда супруга банкира тоже умерла, Лоренца стала единственной наследницей Нери, однако до замужества не могла распоряжаться своими деньгами. Её же опекунами банкир назначил графиню де Сольё и Жака Доруа,