Лоскутное одеяло
Шрифт:
Л.Ю. лежала удивительно помолодевшая и красивая.
Был жаркий летний день, и тело надо было срочно отвезти в морг. Женя Табачников обо всем договорился в солнцевской больнице, и мы отвезли ее туда.
На следующий день, 5 августа, я съездил в морг и договорился с женщиной (Валентиной Михайловной) о заморозке. В час дня поехали снова туда уже с папой, который хотел взглянуть на Л.Ю. В.М., дыша алкоголем и вытирая рот (только что закусила), откинула простыню и стала расписывать, что "сделаю ее как куколку. Будет красавица. Куколка, как есть куколка"... Еле ее убрал.
Вернулись. Приезжал Роберт Форд*.
7 августа. Похороны. Целый день дождь. С утра поехали с Инной в магазин и на рынок. В 11 утра встретились с Параджановым, который оказался в Москве, и поехали за похоронным автобусом. С ним поехали в морг. Вынесли Л.Ю. Сережа положил на нее ветку рябины, что оказалось красивее всех гладиолусов. Гроб погрузили и поехали в Переделкино. Поставили его на террасу. Народу набилось масса. Все длилось час. Говорили Плучек, Симонов, Шкловский, Тамара Владимировна, Юля Добровольская, Рита Райт, Соня Шамардина.
Виктор Шкловский сказал: "Они пытались вырвать Лилю из сердца поэта, а самого его разрезать на цитаты".
Снова пошел дождь, народ попрятался по кустам, но я высунулся из окна второго этажа и крикнул, чтобы все зашли в дом.
Кого я помню в Переделкино? Луэлла, Лева, Муха, Плучеки, Симоновы, Сережа и Сурен, Катерина Алексеевна, все Ивановы, Мирочка с Олегом, Зархи, Юлия Ивановна, Парнис, Плотниковы, Строева, Штоки, Муза и Бурич, Рита Райт, Шкловские, С.Шамардина, Сара Ефимовна с мужем, Алигер с Машей, Зильберштейн и Волкова, Макс Леон, Карло Бенедетти, Юля Добровольская, Паперные, Тася, Миша Сидоров, Нат.Федоровна, Люся Орлова и Анна Наумовна, Клара, Миша, Неля и Владик, Леня Зорин, Семен Рувимович, Серж Лерак и многие, которых я не знаю.
В крематорий приехали Роберт Форд, Вива Андроникова, Н. Брюханенко, Н. Денисовский, Карцов с Ириной и еще кое-кто.
Перед кремацией выступили Алигер и Зархи.
Попрощались с Л.Ю. папа, я, Инна, Мирочка, Тася. Больше не подошел никто.
Потом поехали к нам. Столы были накрыты на террасе. Я сказал: "Земля да будет ей пухом" и попросил минуту молчания. Лариса Симонова произнесла тост за папу. Дальше Параджанов говорил путаные и витиеватые, но чем-то интересные спичи.
Мы с Инной валились с ног.
10 октября. У нас некрологов на смерть Л.Ю. не было, а за рубежом во Франции, ФРГ, Италии, США, Швеции, Канаде, Чехословакии, Польше, Японии, Индии...
"То, что стояло стеной перед Маяковским, то ничтожное, но могущественное, что давило на него на протяжении всей его жизни, обрушилось на нее. И хотя бесконечно продолжались злые и нелепые инсинуации, она оставалась непоколебимой хранительницей возженного ею огня, хрупкой, но не сдающейся защитницей мертвого гиганта".
"Поэты, артисты, интеллектуалы и многочисленные друзья до конца ее дней приходили к Лиле, плененные ее обаянием и неутихающим интересом ко всему, что творилось вокруг".
"Ни одна женщина в истории русской культуры не имела такого значения для творчества большого поэта, как Лиля Брик для поэзии Маяковского. В смысле одухотворяющей силы
"Лиля Брик была остроумной и ироничной, как персонаж Уайльда, и никогда не показывала, что была усталой. И что ей больше всего не нравилось - она терпеть не могла памятники. Не потому ли она так упорно отбивала многочисленные попытки сделать из Маяковского официальный монумент?"
Много раньше Л.Ю. распорядилась не устраивать могилу, а развеять ее прах. Чтобы те, кто клеветал на нее при жизни, не вздумали бы глумиться над ее надгробием. В поле под Москвой и был совершен этот печальный обряд.
1979
14 февраля. Из плюща на подоконнике, который у нас растет всю жизнь, вдруг вылетела самая настоящая летняя бабочка! Полетала по комнате и снова села на листья. Я положил ей кусочек сахара, смоченный в молоке, и подумал: "Это Благовещенье!"
Действительно, через два дня пришел мне ответ из ОВИРа с разрешением поехать в США! Впервые индивидуально. И бабочка живет уже четыре дня!
14 апреля. Итак - Америка! После Нью-Йорка - Лос-Анджелес. Уже вторую неделю живу в Лос-Анджелесе, у тети Эльзы. Прихожу я в гости в один армянский дом, а там на самом почетном месте фотография Зыкиной, в серебряной раме. Оказывается, в этой семье Людмила Георгиевна - самая любимая женщина на свете. В далекой армянской колонии она - национальная героиня. Почему, собственно? В шестидесятых годах после одного из концертов в Лос-Анджелесе к ней за кулисы пришла шумная армянская семья, выходцы из России. Выразив свой восторг, они пригласили ее в гости. За ужином разговорились, и Людмила Георгиевна узнала такую историю.
Во время немецкой оккупации Краснодарского края группа наших парней сидела в станичной тюрьме, ожидая депортации. Среди них были два брата Сухияны, Серго и Арсен, лет 15-16. Ну, какая там тюрьма в станице, просто согнали всех в клуб, заколотили окна и поставили фрица с ружьем. И вот ночью парни, оглушив конвойного, бежали. Среди них братья Сухияны. Уже в лесу они услышали погоню. Братья старались держаться вместе, но Арсен, оступившись, упал, раздались выстрелы, и Серго юркнул в овраг. Стрельба, стрельба... Кто-то убежал, кого-то поймали. Арсена схватили, Серго скрылся, и потерявшись в темноте леса, они ничего не знали друг о друге. Каждый думал про другого, что тот убит. Вскоре Серго прибился к партизанам, после освобождения вернулся на пепелище и, узнав от уцелевших соседей, что Арсен не возвращался, горько его оплакивал. Родителей угнали, станицу сожгли дотла, и Серго, осиротев, был в отчаянии.
А Арсена в лесу схватили. И отправили в Германию, где он батрачил. В конце войны, узнав, как именно Сталин расправляется с пленными, Арсен махнул в США. Он тоже оплакивал и брата и отца с матерью, и писал в станицу, но ее уже не было на земле... В США он обзавелся семьей, купил дом, открыл бизнес. Так вот, хозяин дома, где сидела в гостях Людмила Георгиевна (и где нынче был я) - был тот самый Арсен Сухиян, которого изловили ночью в лесу. И просил он Людмилу Георгиевну: нельзя ли там в Москве узнать - вдруг Серго жив? Она такая знаменитая женщина, у нее, наверно, большие связи, она все может! И та безо всяких "больших связей", а через адресный стол находит этого Серго! Он живет в Москве, и даже его старый отец - он уцелел в огне оккупации!
– с ним.