Лотосовый Терем

Пин Тэн

Сойдя с паланкина, они прошли во двор, проследовали за старшим дворцовым евнухом через бесчисленные галереи, и наконец оказались в здании. Оно было довольно старым, внутри царил полумрак, резьба по дереву выглядела изящной, но Фан Добин совершенно ей не интересовался и, разумеется, не обратил внимания. На стенах висели произведения живописи и каллиграфии, которые принадлежали кисти известных знатных людей и стоили нескольких городов — вот только Фан Добин в детстве не любил читать, и, хотя узнал некоторые работы, не понимал, что в них хорошего. Он равнодушно смотрел по сторонам, как

вдруг сбоку кто-то прыснул со смеху — и смех был очень мелодичный.

— Ты посмотри, какой он деревенщина.

Фан Добин обернулся, моментально принимая вид вежливого человека с изысканными манерами, и поклонился.

— Почему же принцесса сочла своего покорного слугу похожим на деревенщину? — с улыбкой спросил он.

От таких речей у Фан Цзэши со злости изо всех отверстий повалил дым, а лицо потемнело. Сидевшая перед ними прикрыла лицо рукавом и обворожительно рассмеялась.

— Ваш вопрос только подтверждает сходство.

Но Фан Добин не разозлился, и, переглянувшись, они оба рассмеялись.

На принцессе было длинное бледно-сиреневое платье, волосы уложены в узел сбоку и украшены жемчужной шпилькой, её гладкая кожа светилась подобно жемчужинам в волосах, она была очаровательна и невероятно изящна. За её спиной стояли две совсем юные девочки-служанки, тоже будущие красавицы.

— Какая прелесть! — восхитился Фан Добин, взглянув пару раз.

— Что за строптивец! — в ярости возмутился Фан Цзэши, дрожа от злости. — Посмел дерзить принцессе!

Но она только прикрыла лицо рукавом и кокетливо хихикнула.

— Дядя Фан, ваш сын — интересный человек, совсем не такой, как все, кого я видела прежде.

— А вы, принцесса, прекрасны, и совсем не такая, как я представлял, — подхватил Фан Добин.

Принцесса Чжаолин опустила рукав, открывая лицо — и правда очаровательное и нежное, с одного взгляда можно влюбиться.

— А какой вы меня представляли? — удивилась она.

— Я думал, принцесса в императорском дворце только спит да ест, ест да спит, наверняка ростом выше пяти чи, в талии словно бочка, ликом будто скала… — с серьёзным видом ответил Фан Добин.

— Фан Добин! — гаркнул Фан Цзэши.

Тот только закатил глаза, не обращая внимания.

Принцесса Чжаолин повалилась со смеху, затем снова села прямо.

— Скоро прибудет его величество, и перед ним нельзя так выражаться. — Она обмахнулась рукавами. — Когда император повелел мне выйти за вас замуж, мне стало любопытно, каков из себя сын дяди Фана — если такой же закостенелый учёный, то я бы не согласилась.

Фан Добин радостно указал на отца.

— Не стоит выходить замуж за узколобых учёных. Если выйдете — будете, как моя матушка, десятилетиями брошенной оставаться дома с разбитым сердцем и видеться с мужем не больше нескольких раз в году.

Едва сдерживая улыбку, принцесса бросила осторожный взгляд на Фан Цзэши — тот и так уже потемнел лицом, что не понять, насколько сильнее разозлился. Чуть успокоившись, она украдкой улыбнулась Фан Добину и одними губами произнесла:

— Тогда ваша матушка очень несчастна.

Фан Добин закивал, словно вмиг обрёл родственную душу.

Фан Цзэши едва не задохнулся от гнева, но видел,

что молодые люди сошлись характерами. Он думал, его упрямый и глупый сын никуда не годится, едва оскорбит принцессу, как ему переломают ноги — кто же знал, что пообщавшись, они заинтересуются друг другом и найдут общий язык с первой встречи.

Вскоре снаружи послышался пронзительный голос старшего евнуха.

— Его императорское величество прибыл…

Принцесса Чжаолин встала, все в комнате преклонили колени.

— Долгих лет императору, долгих, долгих лет!

Фан Добин ещё не решил, хочет ли кланяться, но раз уж изысканная красавица опустилась на колени, то и он кое-как бухнулся, вот только колени-то он преклонил, а долгих лет не пожелал.

Вошедший мужчина средних лет в ярко-жёлтых одеждах и был нынешним императором Хэнчжэном. Фан Добин думал, что старик-император тоже только ест да спит, бездельничает да обнимает красавиц в своём дворце, а потому старый, толстый и проводит дни в излишествах и распутстве — а оказалось, он вовсе не старый и не толстый, и, тем более, не уродливый, едва за сорок лет, благородной наружности.

Хэнчжэн прошёл в комнату и разрешил всем подняться. Фан Цзэши снова заставил сына преклонить колени.

— Это мой недостойный сын — Фан Добин, — сообщил он императору.

— Мой дорогой подданный, ты прочитал тысячи томов, почему же дал родному сыну такое имя? — улыбнулся Хэнчжэн с миролюбивым выражением лица.

На лице Фан Цзэши отразилась лёгкая неловкость.

— Когда мой недостойный сын родился, ваш подданный отсутствовал дома. Жена сказала, что он слаб здоровьем, вряд ли выживет, потому я дал ему молочное имя Добин, а потом… Оно так и осталось.

Император расхохотался.

— Дорогой подданный верен правителю и стране, но слишком безразличен к жене и детям, так тоже не годится.

Фан Цзэши поспешно согласился, Фан Добин выругался про себя, но лицо его по-прежнему выражало почтение, скромность и послушание.

Поговорив с Фан Цзэши, император позволил Фан Добину подняться. Молодой человек встал на ноги и заметил, что старик-император не только не стар, но ещё и немного выше его ростом, а в молодости наверняка был настоящим красавцем. Он невольно рассердился — мало того, что император в полной мере наслаждается богатством и почестями, владеет и страной, и красавицами, так ещё и хорош собой, что же, всем остальным мужчинам, которые не могут получить такой титул, теперь пойти и повеситься?

Хэнчжэн, разумеется, не знал, какая путаница в голове у Фан Добина, и остался доволен его приятной внешностью и тонкими чертами лица.

— Мы давно слышали, что сын подданного Фана — человек выдающийся, смел и справедлив, превосходно владеет боевыми искусствами, с детства был одарённым и заслужил славу благородного героя.

Фан Добин всегда бахвалился, не жалея сил, но слова императора заставили его слегка покраснеть, от смущения он не знал, что и сказать. Он вовсе не был одарённым с детства, хотя и рано сдал экзамен, и не был смелым и справедливым героем, пусть и правда совершил немало героических и правильных поступков — вот только все их он совершал не один…