Лоуни
Шрифт:
– Еще бы!
И они принялись долдонить о войне, и поскольку я все это слышал много раз раньше, я повернулся к Хэнни, который уже пять минут дергал меня за рукав – ему срочно надо было показать свой View-Master.
Брат с радостной улыбкой вручил мне стереоскопические очки в красной оправе. Он сидел в них всю поездку, просматривая по очереди катушки, которые выуживал из школьного ранца. Сначала он разглядывал «Горные системы мира», до самого Кеттеринга, где мы остановились для отправления естественных нужд, затем «Удивительные обитатели океана», «Освоение космоса», после чего
– Хочешь выйти? – спросил я.
Хэнни качался взад-вперед, стуча боковиной сапога по двери.
– Тогда пойдем, – сказал я.
Отец Бернард продолжал копаться в моторе, и я отвел Хэнни подальше по тропинке, чтобы его никто не видел. Он подошел ближе к забору и расстегнул молнию на джинсах, а я в ожидании слушал, как дождь стучит по капюшону куртки, которую я надел по настоянию Матери.
Я оглянулся на фургон, и мне показалось, что они говорят на повышенных тонах. Мать, Родитель. Они изо всех сил старались сохранять бодрость духа, ведь все были радостно воодушевлены, когда уезжали из Сент-Джуд. Но, когда дождь заливает дорогу и все вокруг окутано плотным туманом, как тут не впасть в уныние?
По полям гулял пронизывающий ветер, приносящий смесь запахов соленой морской воды и гнили, едкой, как испорченный лук. И прошлые наши паломничества, кажется, сопровождал этот запах, и я почувствовал, как в желудке у меня нарастает неприятное ощущение. Сколько я себя помню, мы приезжали сюда, и никогда не бывало, чтобы я чувствовал себя здесь хорошо. Мне вспомнился дом дедушки – угрюмый, безжизненный, даже немного угрожающий. Совсем не то место, где хочется задержаться надолго. Я всегда радовался, что все позади, когда пасхальное паломничество подходило к концу, и втайне не раз вздыхал с облегчением, когда мы совсем перестали сюда ездить.
Паломники поднимали дух, распевая гимны и читая молитвы, однако временами мне казалось, что они, не отдавая себе в этом отчета, скорее старались отогнать от себя тревожные мысли, чем призывали Бога. Хэнни завершил свои дела и махнул мне рукой, подзывая туда, где он стоял.
– Что там? – спросил я.
Брат показал на забор. Заяц, застреленный и ободранный, подвешен на колючей проволоке, рядом растянута его шкура, и тут же несколько десятков крыс. Охотничьи трофеи или подвешены для устрашения? А может быть, и то и другое.
– Оставь это, Хэнни, – сказал я. – Не трогай.
Он умоляюще смотрел на меня.
– Мы все равно теперь не можем ему помочь, – вздохнул я.
Брат было потянулся, чтобы погладить зайца, но отдернул руку, когда я покачал головой. Заяц уставился на нас остекленевшим карим глазом.
Мы начали было пересекать дорогу, чтобы вернуться к фургону, когда я услышал звук приближающегося автомобиля. Я схватил Хэнни за рукав и крепко держал его: мимо, вздымая во все стороны воду из-под колес, пролетел дорогущий «даймлер». На
Когда мы с Хэнни вернулись к фургону, отец Бернард все еще возился с двигателем, запустив руки по локоть в капот.
– Что там не так, преподобный отец? – спросил я.
– Не знаю, Тонто, – ответил он и отер рукавом дождевую воду с глаз. – Возможно, маховик, но чтобы убедиться, мне придется полностью разобрать мотор.
Отец Бернард неохотно закрыл капот и залез за мной в фургон.
– Есть успехи? – поинтересовался мистер Белдербосс.
– Пока нет, – ответил отец Бернард, приглаживая на голове мокрые волосы. – Если честно, тут, по-моему, работа для автомеханика.
– О господи! – запричитала миссис Белдербосс. – Такое начало!
– Ну, по крайней мере, мы отъехали достаточно далеко, – заметил отец Бернард.
Монро заскулил. Отец Бернард цыкнул на него, и пес затих, но по его глазам было видно, что он беспокоится.
– Думаю, лучшее, что я могу сделать, – сказал отец Бернард, – это пойти пешком в деревню и поискать кого-нибудь, кто сможет помочь.
– В такую погоду, преподобный отец? – удивилась миссис Белдербосс. – Вы себя до могилы доведете.
– Честно говоря, мне лучше пройтись, миссис Белдербосс, – улыбнулся отец Бернард. – Я плохо себя чувствую, когда приходится подолгу сидеть.
– Тут приличное расстояние, преподобный отец, – заметил мистер Белдербосс. – Мили три-четыре, не меньше.
Отец Бернард снисходительно улыбнулся и поплотнее завернул шарф вокруг шеи.
– Ты пойдешь с ним, так? – Мать повернулась ко мне.
– Ах, не беспокойтесь, миссис Смит, – сказал отец Бернард, – нет никакого смысла мокнуть обоим.
– Ничего страшного, да? – Мать толкнула меня локтем.
– Ничего, – подтвердил я.
Ветер утюжил местность вокруг фургона. Монро снова принялся подвывать тоненьким голоском. Отец Бернард склонился над ним и почесал его за ухом, чтобы успокоить.
– Что с ним, преподобный отец? – спросил мистер Белдербосс.
– Не знаю, – ответил отец Бернард. – Может быть, это из-за проехавшего мимо автомобиля.
– Возможно, вы правы, – согласился мистер Белдербосс. – Он пронесся как бешеный. Я и не думал, что он затормозит перед поворотом.
– Девушка, однако, хорошенькая, правда? – заметила миссис Белдербосс.
Мистер Белдербосс нахмурился:
– Какая девушка?
– Девушка на заднем сиденье, – усмехнулась миссис Белдербосс.
– Не видел никакой девушки.
– Ты много пропустил, Рег.
– Ну, перестань, Мэри, – отмахнулся тот. – Ты же знаешь, мои глаза видят только тебя.
Миссис Белдербосс наклонилась к мисс Банс.
– Цените чистосердечие Дэвида, пока оно еще есть, – шепнула она, но мисс Банс смотрела мимо нее на Монро.