Лоуни
Шрифт:
Я вернулся к «Гамлету» и дочитал до конца акт первый: «Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!» Потом я услышал снизу звук разбившейся посуды и громкий вопль Матери. Я бросился вниз, в кухню. Мать обернулась и уставилась на меня. Глаза ее были вытаращены, рот слегка приоткрыт. Она шевелила губами, пытаясь произнести какие-то слова. Осколки ее любимого блюда для фруктов валялись у ее ног. Она снова повернулась к Хэнни, который сидел, положив ладони на стол, перед ним стояла чашка чая.
— Что
И прежде чем Мать смогла ответить, Хэнни сказал:
— Ничего, братец.
* * *
Мать позвонила Родителю, и он тотчас же приехал, разгоряченный и взволнованный, предполагая, что произошло что-то ужасное. Когда он услышал, как Хэнни говорит, он заплакал.
Родитель позвонил мистеру и миссис Белдербосс. Мистер Белдербосс позвонил в дом священника и рассказал обо всем мисс Банс. Соседка пришла узнать, из-за чего поднялся шум, и тоже заплакала.
Один за другим пришли все знакомые, и Мать провела их на кухню, где по-прежнему сидел Хэнни. Она не давала брату даже сдвинуться с места в страхе, что в другой комнате волшебство может разрушиться. Люди заходили, поначалу робко, будто в клетку со львом, и по очереди брали Хэнни за руку.
Видя, что Мать все еще в потрясении и не до конца верит в происходящее, миссис Белдербосс похлопала ее по руке:
— Это чудо, Эстер. Действительно чудо.
— Да-да, — отозвалась Мать.
— Как еще мы можем назвать это? — продолжала миссис Белдербосс, улыбаясь. — Господь послал вам Свое благословение.
Мать взглянула на нее:
— Да. — И сжала руку Хэнни в своих руках.
— Это как рассказ из Матфея, правда, Дэвид? — восхитилась мисс Банс.
— Правда, — улыбнулся Дэвид. — Какой именно?
— Девятый, стих тридцать второй, — сказала мисс Банс. — Иисус исцеляет немого.
— Все наши молитвы, Эстер, — засмеялась миссис Белдербосс, — об исцелении Эндрю Бог слушал все это время.
— Да, — прошептала Мать, заглядывая в глаза Хэнни.
— И святая вода, которую он выпил, — напомнил мистер Белдербосс.
— О да, и вода тоже, — сказала миссис Белдербосс. — Это именно вода помогла.
— Мне только жаль, что отец Уилфрид ничего этого не видит, — вздохнула Мать.
— Мне тоже, — сказала мисс Банс.
— Он был бы на седьмом небе от радости, правда, Рег? — улыбнулась миссис Белдербосс.
Мистер Белдербосс радостно смеялся и вытирал слезы.
— Что бы там ни случилось, да, Рег? — Миссис Белдербосс подошла к мужу, чтобы утешить его.
— Я чувствую его присутствие, — прошептал мистер Белдербосс. — А ты чувствуешь, Мэри?
— Да, — сказала миссис Белдербосс. — Чувствую. Благослови тебя Господь, Эндрю. — Она потянулась через стол и взяла Хэнни за руки. — Это ты привел Господа сюда. Теперь Он с нами.
Хэнни улыбался. Миссис Белдербосс перекрестилась и принялась молиться. Все в комнате взялись за руки и повторяли «Отче
* * *
Отец Бернард был в отъезде и только по возвращении домой обнаружил записку, оставленную мисс Банс. Я увидел его силуэт сквозь матовое стекло входной двери. Когда я открыл ему, священник улыбался, но выглядел — как бы это сказать? — немного нервным, даже каким-то раздраженным. Я раньше никогда его таким не видел.
— Привет, Тонто, — сказал он. — Как дела?
— Отлично, преподобный отец. — Я засмеялся.
Родитель вышел в коридор, протянул руку из-за моего плеча, и они с отцом Бернардом пожали друг другу руки.
— Произошло что-то необыкновенное, преподобный отец, — сказал Родитель.
— Я так и понял, мистер Смит, — кивнул священник.
— Он на кухне.
Когда отец Бернард вошел в комнату, все замолчали.
На священника смотрели так, будто ждали, что он засвидетельствует чудо. И все им завладеют и будут восхищаться по всем правилам.
— Преподобный отец, — произнесла Мать.
— Миссис Смит, — отозвался отец Бернард.
Напряженность между ними продолжала сохраняться все это время.
— Ну что ж, — заговорил Родитель, сидя рядом с Хэнни и обнимая его за плечи. — Ты не поздороваешься с отцом Бернардом?
Хэнни встал и протянул руку.
— Здравствуйте, преподобный отец, — четко произнес он.
* * *
Новость быстро облетела приход, и вскоре наш дом уже был полон людей. Пришло так много народу, что входную дверь пришлось подпереть телефонным справочником, чтобы она оставалась открытой.
Прежняя настороженность — все опасались, что способность Хэнни говорить исчезнет так же внезапно, как и появилась, — полностью улетучилась. Хэнни выздоровел, и все принялись возносить хвалы Господу. Люди пели, окружив пианино, и смеялись, как дети.
Мать водила Хэнни от одного гостя к другому, приглашая удостовериться в ниспосланном даре. Хэнни передавали друг другу, как чашу для причастия, им упивались. Все, кроме отца Бернарда, который сидел один с одноразовой тарелкой на коленях и жевал сэндвич, который я по-быстрому помог Матери приготовить.
И только когда я подошел к нему с подносом для пустых чашек, он сказал:
— Я могу поговорить с тобой, Тонто?
Мы вышли в сад, где несколько человек, покуривая, восхищались георгинами Родителя. Отец Бернард поздоровался с ними, и мы прошли в конец сада к скамейке под яблонями.
Мы сидели, с минуту прислушиваясь к щебетанию стрижей на пустыре и наблюдая, как их черные остроклювые головки над оранжереями склевывают насекомых.
Отец Бернард опустился на скамью и ослабил воротничок. Он сильно потел из-за жары, и под мышками на черной рубашке у него выступили круги соли.