ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ
Шрифт:
Лоуренсу удалось собрать несколько скрывавшихся арабов из личной охраны Зеида и заставить их засесть в «резервном» рубеже. "На расстоянии они выглядели весьма внушительно (их было примерно человек двадцать), как будто отдельные точки значительных сил. К ним должны были присоединиться все вновь прибывшие арабы и в особенности мои негодяи со своим пулеметом.
Судя по скорости продвижения, турок должно было быть немного. Мы имели пушки и легко могли задержать их продвижение. Однако я в своей ярости зашел слишком далеко и решил принять их метод войны, а именно — дать им в карликовом масштабе нашего арабского фронта то регулярное сражение, которого они хотели, и перебить их всех. Я решил собрать все старые прописные истины и правила военных учебников и сделать
Зеид осознал недостатки выбранной им позиции и с готовностью принял предложение Лоуренса отправить вперед Абдуллу — начальника личный охраны — с несколькими людьми на мулах и парой легких пулеметов, чтобы «пощупать» силу турок и выяснить расположение их частей. Высланное подкрепление подбодрило арабов и крестьян, которые отогнали передовой отряд турецкой кавалерии обратно к только что выступившим после холодной ночи, проведенной на биваке, главным силам. Лоуренс и Зеид уже слышали отдаленную трескотню пулеметов. В то время как Зеид хотел ждать на месте получения от Абдуллы новых данных о продвижении противника, Лоуренс горел желанием ускорить ход событий и сам отправился вперед. На улицах Тафила он встретил несколько человек из своей охраны, рывшихся среди вещей, разбросанных на мостовой. Он приказал им привести верблюдов и захватить с собой легкий пулемет. Затем он отправился через равнину и встретил Абдуллу, возвращавшегося с известиями для Зеида. Его боеприпасы иссякли; от орудийного огня он потерял пять человек, но все еще горел желанием сражаться и лишь намеревался убедить Зеида придвинуться ближе. Оставив его выполнять задуманное, Лоуренс отправился дальше. На равнине рвались уже снаряды; беспокойство причиняли также стебли полыни, которые обжигали его голые ноги. Когда он достиг вершины треугольника, то нашел там около 60 человек, удерживавших угол западного рубежа, в то время как турки продвигались вдоль восточного рубежа с целью обойти их с фланга. Сначала Лоуренс наткнулся на группу крестьян. Последние сообщили ему, что у них нет боеприпасов и что все кончено. «Я уверил их, что все только начиналось, и указал им на мой многолюдный резервный рубеж». Предложив им перейти туда и собрать боеприпасы, Лоуренс забрался на вал, где все еще держались арабы, и предупредил их, что они не должны прекращать огня с одной позиции, пока не приготовятся начать обстрел с другой.
«Во главе арабов был молодой Метааб, который, для того чтобы легче сражаться, снял с себя все и остался в трусиках».
Лоуренс попросил Метааба продержаться еще минут десять, сам же, не имея лошади, побежал, «не забывая при этом считать свои шаги, чтобы в дальнейшем иметь возможность определить дистанцию обстрела позиции, когда она будет занята турками».
Благополучно достигнув резервного рубежа, Лоуренс нашел на нем уже около 80 человек, к которым продолжали прибывать новые подкрепления. Накопившиеся 200 человек задерживали наступление турок, пока около 3 часов дня не прибыл со своей старой позиции Зеид примерно с 50 людьми своей охраны и 200 крестьянами. Он захватил с собой также девять пулеметов и несколько легких автоматических ружей, а для усиления огневой защиты — горное орудие.
"Как раз в нужный момент мы вспомнили, что движение есть закон стратегии, и начали продвигаться. Отряд в 80 всадников на лошадях, верблюдах и мулах с пятью легкими автоматическими пулеметами был отправлен в обход восточного рубежа и для охвата левого фланга противника.
Тем, временем турки на противоположном рубеже втаскивали, по-видимому, бесконечное количество пулеметов и устанавливали их вдоль рубежа, как в музее. Это была тактика лунатика. Рубеж был гол и не имел прикрытия даже для ящерицы". Благодаря измеренному Лоуренсом шагами
Затем прибыло новое подкрепление в составе примерно 100 человек из соседней деревни. «Их прибытие заставило нас отбросить советы маршала Фоша и произвести атаку сразу, по крайней мере, с трех сторон. Для этого мы отправили группу людей с тремя легкими пулеметами для обхода правого или западного фланга противника. Примитивные люди, которые не знают маршала Фоша, имеют здравый инстинкт для нахождения тыла противника, особенно когда он, как например в данном случае, предоставляет скрытый подход».
В то время как четыре пулемета, находившиеся на резервном рубеже, обстреливали позицию турок и отвлекали их внимание, пять легких пулеметов (которые для маскировки обслуживались каждый только двумя человеками) были незаметно продвинуты вперед и внезапным огнем смяли левый фланг турок. Чтобы использовать замешательство противника, сразу же врезалась «кавалерия». Как только был достигнут перевес сил, резерв арабов отправился через центральную равнину с красным знаменем, чтобы закончить победу.
Турки бежали в смятении, оставив на месте боя своего убитого командира, две гаубицы, все свои 27 пулеметов и обоз. Их кавалерия благодаря усталости арабов сумела остановить преследование. Тем не менее при отступлении противника бедуинами из Керака было захвачено свыше 200 пленных и еще больше было убито. Точная цифра потерь не установлена. Лоуренс слышал, что вернулось якобы только 50 беглецов, в то время как турецкий отчет увеличивает эту цифру примерно до четырехсот; немецкий отчет, хотя и не вполне определенный, высказывает предположение, что удалось спастись гораздо меньшему количеству.
Сильный снег и резкий ветер подавили имевшееся у арабов желание добиться дальнейших успехов, и даже Лоуренс был вынужден признать, что продолжение действий потребовало бы у людей слишком сильного напряжения. Полная беспомощность верблюдов в ходьбе по грязи также могла оказаться тактически опасной.
Хотя отряд Лоуренса и был прикован к Тафила, его мысли были направлены к основной цели у Мертвого моря, с тем чтобы там успешно проявить стратегическое влияние. Он вспомнил Абдуллу Эль-Фейра, лагерь которого находился в залитой солнцем равнине на южном берегу Мертвого моря. Лоуренс отправился к Абдулле Эль-Фейру, рассказал ему об одержанной победе и уговорил его воспользоваться случаем, чтобы произвести набег на небольшой порт близ Мезраа на восточном берегу, откуда хлеб, поступавший из района Керака, отправлялся на судах на север для снабжения турецких армий.
Абдулла Эль-Фейр собрал около 70 всадников-бедуинов и отправится туда по узкой тропе между холмами и берегом моря. К рассвету 28 января, всего лишь три дня спустя после «битвы» при Тафила, они достигли бухты, где увидели стоявшими на якоре моторный катер и шесть барж: Команды отдыхали на берегу. Абдулла Эль-Фейр атаковал их с суши и этим достиг весьма редкого успеха, а именно захвата флота кавалерией. Было захвачено 10 т зерна и 60 пленных. Затопив баржи и уничтожив постройки, экспедиция вернулась без всяких потерь.
Это достижение стратегической цели — нарушение снабжения турок обрадовало Лоуренса гораздо больше, чем его тактическая победа. Оно помогло ему забыть о пролитой крови и привело его в хорошее настроение, в котором он написал отчет об операции при Тафила для штаба в Палестине. Составленный им отчет явился еще большей пародией на ортодоксальность, чем сама «битва», поскольку он составил его в обезличенном тоне, применив профессиональный жаргон, который полюбили военные начиная с того момента, когда Цезарь написал свой мастерски придуманный официальный отчет о Галльской войне. Таким образом, по словам Лоуренса, профессиональное начальство могло принять его за исправившегося человека-любителя, скромно следовавшего по стопам авторитетов, вместо клоуна, потешавшегося над процессией военных авторитетов, которая во главе с Фошем в качестве дирижера шла с барабанным боем по старой дороге крови.