Ловчий смерти

Леженда Валентин

Она даже не спросила, какое он принял решение. Она просто натянула поводья, порывом ветра промчавшись мимо. Развевающийся за ее спиной плащ мягко погладил его по лицу. Ловчие тоже сорвались с места, двумя потоками огибая застывшую посреди высокой травы фигуру.

Вергун обернулся, глядя вслед юной всаднице.

Почему она не вернула ему прежнюю память?

Да и была ли эта память на самом деле?

К чему воспоминания простому инструменту, выполняющему однообразную примитивную работу?

Когда всадники растворились вдали, Ловчий посмотрел на свой перстень. Он не верил ее словам, несмотря

ни на что, не верил.

Он понял: Карна затевала новую игру. Игру намного более страшную, чем та, в которой он помимо своей воли принимал участие. Теперь игра не ограничится пределами одного мира.

Но почему она оставила его в живых? Не для того ли, чтобы однажды он попытался ее остановить?

Но он не станет этого делать, потому что теперь у него есть своя цель, потому что отныне он несет ответственность за другое живое существо, которое нуждается в нем.

Мара покорно ждала там, где он ее оставил. Рядом паслась лошадь, зеленые листья деревьев шевелил приятный прохладный ветерок.

– Я знала, что ты вернешься.

– Она меня отпустила.

– Я видела всадников… много… Они проскакали через лес несколько минут назад.

– Кто-то заметил тебя?

– Нет, хотя… кажется, женщина, ехавшая во главе, обернулась. Такая красивая и такая юная. Это была она?

Вергун кивнул.

– Почему-то я представляла ее совсем другой.

– Какой?

– Старше. И она вовсе не показалась мне пугающей.

– Верно, потому что она такая же, как и я.

Мара не стала расспрашивать, хотя ей очень хотелось.

– Значит, ничего не изменилось?

– Ничего не изменилось!

– Мы едем дальше?

– Конечно же.

Глаза Девы Клинка заблестели, но слезы на ее щеках так и не появились.

Он действительно не знал, что делать со всем этим, постоянно в мыслях возвращаясь к тому последнему разговору. Разговору с кем? Как он теперь должен ее называть? Она говорила с ним так, словно он в ее глазах пустое место, ничтожество, низшее существо, и это несмотря на так называемое сходство. Вергун окончательно запутался.

– Расскажи мне, что тебе еще известно об Ушедших, – осторожно попросил он Мару, будто та уже подозревала, что он не тот, за кого себя выдает, что он враг, тщательно скрывающий свою настоящую личину.

– Что тебя интересует?

– Как был устроен их мир?

– Строгая иерархичность. Довольно жутковатая схема. В самом низу рабочие особи, основа цивилизации, чуть выше стояли солдаты, ну а дальше элита, те, кто репродуктивен, кто может производить себе подобных. А почему ты спрашиваешь?

– Так, интересно.

– Больше мне нечего тебе сказать, прости.

– Твоя Звезда может показать то место, в котором мы были?

– Ты хочешь снова увидеть город Ушедших?

– Да!

– Тогда смотри!!!

Легкое касание – и он оказался высоко в небе. Так высоко, как никогда не мог себе позволить подниматься, покидая тело. Просто боялся, что не сможет вернуться назад, и тонкая связь с телом прервется.

– Нужно найти тот отряд!

– Сейчас.

Картинка изменилась. Теперь она показывала черную, сильно растянувшуюся змею, быстро ползущую по желтой дороге. Сверху была видна засада, но эта добыча

будет светловолосым головорезам не по зубам. Конечно, Карна предвидела все заранее. Всадники перестроились, оттесняя свою драгоценную госпожу в центр отряда, блеснули выскочившие из ножен клинки. Арденцы напали. Схватка была короткой. На дороге осталось пять десятков трупов, а черная змея отряда продвигалась все дальше с той же скоростью, не замедлившись даже на долю секунды.

– Ты хочешь посмотреть, как она проникнет в город?

– Да!

– Но еще рано. Даже такими темпами они будут там самое лучшее к утру.

– Хорошо, можешь убрать руки.

Вергун снова видел пред собой ложащуюся под копыта коня дорогу.

– Она что, хочет их всех забрать с собой? – удивленно спросила Мара.

– Она так мне сказала!

– Думаю, получится, если эвакуационный модуль будет большой вместимости, а, как правило, так и есть. Почему она не позвала тебя с собой?

– Она позвала.

– И ты отказался?

– Нет, я ничего не успел ей ответить, да ее и не интересовал мой ответ, потому что она заранее все решила.

– Но зачем ей там эти люди?

– Они не люди.

– Что ты имеешь в виду?

– Они тоже, как и она. Ушедшие.

Он должен был рано или поздно это сказать. Пусть лучше будет рано… Слова произнесены.

– Ах, даже так, – как будто ничего не произошло, проговорила Дева Клинка. – Знаешь, я почти догадывалась, но не хватало каких-то деталей. Теперь все окончательно становится по своим местам. Она смогла спастись, покинув пределы базы, и забрать с собой часть солдат. Ей понадобилось много времени, чтобы вернуться, но что для нее время? Пустяк. Жизненный цикл Ушедших невероятно велик по сравнению с теми крохами, что отпущены природой людям.

– А ты? – неожиданно для себя спросил Вергун.

– Я? – Мара ответила не сразу. – Мой жизненный цикл неограничен.

– Значит, ничего не изменилось?

– Да, Вергун, все как прежде.

– Но разве это возможно?

Она не ответила, осторожно коснувшись его затылка губами. И в этом прикосновении было нечто большее, чем простое «да».

9

Они пересекали Черную Межу. Место, вселявшее во многих суеверный страх, почти не изменилось. Но следы войны, прокатившейся через границу, были и тут. Мертвецы лежали вдоль дороги вместе с лошадьми. Кто-то, скорее всего северяне, убрали их с пути, чтобы те не мешали продвижению вперед. Воображение Ловчего разыгралось. Он тут же представил, как мертвые тела защитников Рваного Края, не желая безучастно лежать у обочины, цепляются скрюченными пальцами за ноги живых, стремясь даже после смерти быть непреодолимым препятствием для захватчиков.

А вот Черные персты изменились. Огромные руки пытающегося выбраться из-под земли исполина рухнули, ознаменовав собою падение невидимого барьера.

– Плохой знак! – Мара встревоженно указала на разбросанные по земле черные монолиты.

– Ты стала суеверной? – удивился Вергун. – Никогда такого раньше за тобой не замечал…

– Суеверие тут ни при чем. Как ты думаешь, что их повалило?

– Не знаю.

– А ты внимательней присмотрись, как они лежат.

Сын Карны присмотрелся: