Ловцы небесных алмазов. Часть 1

Вешнева Ольга Михайловна

Бабья бригада от молодок до старух выстроилась рядком возле крыльца замызганного по нижние подоконники грязью здания сельсовета.

Между бабами расположились в лужах свиньи. Повсюду сновали поросята, куры, гуси, индюшки.

Картина живописная, художник сразу бы взялся за полотно.

Я не испытывал ни малейшего желания выходить из сухой машины во все это великолепие, макать начищенные до блеска гуталином новенькие ботинки в навоз. Потому нарочито долго копошился в машине. Заглушил мотор, полез за багажом на заднем кресле.

Как будто смутившая меня сельская неприглядность могла рассосаться за пару минут.

В щелки приоткрытых окошек я слышал, о чем толкуют бабы.

– Смотрите, девчата, – подбоченилась необъятная матрона с пустым ведром. – Видать, к нам пожаловал большой начальник.

– Агась! – кивнула сухонькая горбатенькая старушонка.

– Большой и пузатый, – усмехнулась, показав кривые зубы, конопатая каланча.

– Уж точно. Ты права, Любаня, – поддакнула та первая, с ведром. – Чем прочнее власть у начальничка, тем ширше брюхо.

Набравшись мужества, я решился выйти из автомобиля. Показаться неуважаемой публике в нарядном коричневом костюме и под тон ему рубашке в мелкую белую крапинку.

– Подишь ты! Не начальник, да и пузо не наел покамест, – ахнула конопатая.

– Не беда. Пузо еще впереди, – рассмеялась толстуха с ведром. – А все одно – городской лодырь.

– Здравствуйте, товарищи колхозницы!

Я пригладил зачесанную по-деревенски набок челку. Старался не ударить в грязь лицом, как поклялся отцу. Хотя до той грязи было так недалеко… Стоит чуть поскользнуться, и окажешься в луже под боком у жирной пятнистой хрюни.

– Мы-то здоровы. А у вас, товарищ франт, что-то бледновато лицо. Как неживое, право слово, – ощерилась конопатая.

– Так бедолага в городском футляре с детства сидел. У нас хоть воздуха понюхает, на солнышке загорит, – к разговору примкнула неопределенного возраста доярка в белой косынке и сальном фартуке, надетом поверх цветастого платья.

– Интересно, за кем из наших девок он ухлестывать начнет. За Галкой или Веркой? А может, за Люськой? – призадумалась конопатая.

– Какое там! Люськин хахаль Федька ему наломает бока! – расхохоталась доярка.

– Что за парень? Глядите, сколько притащил с собой приданого! Поболе, чем у внученьки моей, – закряхтела горбатая старуха.

Не понравился ей мой туго набитый чемодан.

Троим пришедшим на шум трактористам не понравился я сам вместе с багажом.

– Ишь, принесло к нам франтишку, – пробубнил один, кудрявый в картузе.

– Не пустим чужого петуха в наш курятник, – сжал кулаки второй, чернявый.

– Пущай катится, откуда явился, – поддержал третий, ростом помельче других, но крепкий, жилистый.

– А! Петр! Ну, как говорится, добро пожаловать к нам на огонек! – прогремел, спускаясь по крутым ступеням, председатель колхоза.

Большой и пузатый, как, похоже, все местные начальники.

– Рад приветствовать, Степан Ефимыч. От себя и от моего отца.

Он велел большой привет вам передать.

– О! Спасибо! И Василию огромный привет! Сколько лет не виделись! Пусть заглянет в гости, – увидев грязь на стене, председатель замахал руками, погрозил пальцем конопатой. – Эй, Любаша! Ну что за безобразие! Опять повсюду черным черно. Помыть, что ль трудно стенку? Ты ж у нас ответственное лицо за чистоту административного здания.

– Да уж не трудно, Степан Ефимыч, – ответила работница. – Ежели всего раз в день, иль пару-тройку. Так ведь, помилуйте, еще пегий кабан сюды не приходил. Он как шлепнется с разбегу вон в то дождевое озерцо, так брызги до самой стрехи полетят. А уж коли встряхнется, то и конек грязью заляпает. Сразу как отгуляет кабан, слово даю, я помою стенку.

– Я просил изолировать пегого кабана, – напомнил председатель, важно выпятив толстое пузо из распахнутого пиджака. – Ась, все разом запамятовали. А, товарищи женщины. Что молчим? Чего сложного запереть его в новом загоне?!

– Загнать-то можно, а попробуйте удержать! Мы давеча закрыли кабана, так он рылом ворота поддел и снес. Юрка с Колькой их заново ставят.

– Вот! Привыкайте, товарищ комсомолец, к деревенским чудесам, – председатель тронул меня за плечо, приглашая в сельсовет. – Десять баб и семеро мужиков не могут справиться с одним хряком. Слышал, вы талантливый изобретатель! Может, и нам на пользу чего-нибудь сочините. Поможете укротить пегого нарушителя спокойствия. Давно хотел его зарезать, а он, подлец, таких ладных поросят дает! На городском базаре не сыскать лучше.

– Степан Ефимыч, мои научные изыскания по части радиотехники, электричества, – признался, чувствуя себя неловко под его настойчивым взглядом. – Я могу починить приемник и фотоаппарат. Не силен в укрощении свиней.

Оглянувшись с крыльца, я увидел как лохматый серый кобель, весь по уши в репьях, поднимает заднюю лапу и прицеливается на колесо машины.

Я сорвал ветку наклонившейся к крыльцу яблони и прогнал пса. Одну опасность устранил, а худшую прозевал. Не заметил, как примчался особо уважаемый в колхозе пегий кабан и, по своему обыкновению, с разбега шлепнулся в самую большую лужу.

Ясное дело, грязи досталось и моему костюмчику, и “Победе”, не только зданию сельсовета и колхозным труженикам во главе с пузатым председателем. Видимо, с испуга в мою штанину вцепился здоровенный гусак. Еле отогнали его две бабы. Кобель-таки сделал второй заход и точечно прицелился на заднее колесо. Выгнанный трактористами из лужи кабан поддел рылом чемодан и отправил его в дорожную жижу.

В отвратительном настроении я пришел в здание сельсовета, чтобы умыться и переодеться.

Мои запасные костюмы председатель категорически не одобрил. Выдал широкие льняные штаны на резинке и рубаху-косоворотку. Парусиновые ботинки счел пригодными для полевых работ.