Ловцы ветра. Резервация для чудаков
Шрифт:
Денис расслабленно откинулся на спинку кресла, тупо переваривая услышанное. Все-таки – спецслужбы. Насчет выбора претендентов из разных эпох врет, конечно, подлец. А в остальном все сходится. Читал он о таких ситуациях в детективных романах, но всегда считал подобное чтиво чушью. А оказалось, все правда. Влип! Но почему молчат остальные? Пререкается с профессором только он один, а другие как воды в рот набрали.
– Вы намерены сделать из нас преступников? – неожиданно подал голос «танцор», и Денис быстро развернулся к нему всем телом. – Такие предложения джентльменам не делают.
– Но джентльменам
– О, я знаю, кто ты! – негритянка вскочила с кресла.
Не успел Денис удивиться произошедшим с ней изменениям – спина девушки выгнулась дугой, словно у рассерженной кошки, пальцы скрючились наподобие когтей – как та оказалась за спинкой кресла, желая установить между собой и «танцором» преграду.
– Ты тот, кто пьет живую кровь. Ты – малаху!
– крикнула она.
– Спокойнее! – успел крикнуть Поланский.
Но в этот момент баночка с кока-колой на столе профессора сама собой поехала по гладкой поверхности и упала набок, потом подпрыгнула, как будто по ней наподдали палкой, и с тупым стуком врезалась в стену, оставив на ней бурые пузырящиеся подтеки.
Денис увидел, что «вождь краснокожих» также поднялся с кресла и пристально уставился на профессора. Тот вдруг захрипел и схватился за узел галстука. Его немая борьба с собственным галстуком, словно тот был не обычной тряпкой, а живой змеей, выглядела страшно.
Тонко и протяжно закричала остававшаяся сидеть «русалка». Она прикрыла ладошками глаза, как будто свет в комнате был чересчур ярким, а сам Денис вдруг отчетливо почувствовал, как в доме все пришло в движение. За стеной заработали какие-то механизмы, на первом этаже поднялась суетливая беготня. По лестнице уже грохотали шаги «санитаров».
Денис подумал, что они вот-вот ворвутся в комнату и начнется расправа. Он поискал глазами хоть какой-нибудь предмет, годящийся для обороны, и не нашел ничего. Профессор между тем свалился на пол и корчился теперь возле журнального столика.
«Ведьма» тенью метнулась к окну, и тут же включилась силовая зашита. Раздался треск, затем последовала вспышка, резко запахло озоном, и одновременно с этим послышалось шипение накачиваемого в комнату под большим давлением газа.
Последнее, что успел Денис запомнить, были печальные, но по-прежнему остающиеся спокойными глаза «каратиста». Он один никак не отреагировал на внезапный бунт. Потом тело Чеглокова обмякло, и он безвольно откинулся на спинку кресла, словно собрался вздремнуть.
8. Сеймур
Еще одна неделя одиночного заключения в странном доме прошла для Гаррета в полуяви-полудреме. После внезапного переполоха на общем сборе обитателей особняка визиты к доктору прекратились, зато накачка информацией стала такой интенсивной, что временами Сеймура мутило, как от передозировки лекарств.
Впрочем, и в лекарствах недостатка не было.
Если бы Гаррет был по-настоящему верующим человеком, то он мог бы предположить, что так, совсем не как у Милтона или Данте, выглядит ад. Чистый, ухоженный и ужасный. В первые дни приходили мысли о перевоплощении тела и души после смерти. Отзвуки учения индуизма доходили до Лондона в основном в искаженном виде, серьезных работ по этому поводу Сеймур не читал, но его изо всех сил старались
Сеймура погружали в сон и показывали фильмы о мире, в котором он очутился. Он усвоил массу странных, чудовищных с точки зрения человека, жившего в девятнадцатом веке, понятий. Он мог теперь, не задумываясь, говорить и думать на тридцати или сороках ранее не известных ему языках. Но не хотел смириться с мыслью, что все это происходит с ним, Сеймуром Гарретом, наяву. Хотя, с другой стороны, что он мог еще поделать. Оставалось утешаться известным латинским изречением: «Credo, quia absurdum» [3] .
3
Верую, потому что нелепо (лат.).
В спутники по этой жизни ему определи китайца, взятого, скорее всего, из какой-то британской колонии, африканскую дикарку, готовую вцепиться ему в горло своими когтями, индейца из Нового Света. Девушка и молодой мужчина, очевидно, были европейцами, но и они не имели ничего общего с теми людьми, с которыми Сеймур привык общаться.
Гаррета в этой новой жизни потрясли не столько технический прогресс и развитие цивилизации, сколько те катастрофические последствия, которые были вызваны ими. Планета перенаселена, смешение рас и народов поистине чудовищны, миром управляют машины. Даже самые смелые прогнозы развития человечества в его времени казались наивными и смешными по сравнению с тем, что произошло в действительности.
Доктор Поланский, объясняя Сеймуру, что с ним случилось, был обаятелен, жизнерадостен и приторно учтив. Для него не существовало тайн личной жизни, он был потрясающе осведомлен обо всем, что касалось сэра Гаррета. Это было невыносимо. Рассуждения о том, что особенности организма Сеймура вызваны всего лишь локальными мутациями, казались насмешкой. Одновременно Сеймур чувствовал, что воля его подавлена и что им пытаются управлять. Да что там – пытаются! Он подвергся настоящей психотропной атаке, он ощущал себя ничтожеством.
В редкие минуты просветления разума Сеймур пробовал анализировать происходящее и наконец пришел к неожиданному для себя выводу – все не так уж плохо, как можно было предположить вначале. В конце концов, он остался жив. Последние минуты той, безвозвратно утерянной жизни запомнились особенно отчетливо. Фридрих с его нафабренными усами и невозмутимым лицом исследователя насекомых заставлял даже сейчас невольно содрогаться.
Загадкой оставалась лишь цель, для которой и были проделаны все эти манипуляции с его телом и разумом. Невнятные объяснения Поланского, что Сеймура и его спутников собрали со всех континентов именно здесь, в этой варварской, по представлению истинного британца, стране для выполнения важной для кого-то миссии, казались абсурдными. По всей видимости, эта миссия была связана с похищением определенной веши, то есть, попросту говоря, с воровством. Сеймуру претила даже сама мысль о таком низком поступке.