Love Hurts
Шрифт:
– К черту деньги, к черту клятвы и запреты, ты нужна мне!
– жарко говорил Питер глядя ей в глаза.
– Питер, послушай, все изменилось, за мной могут следить, и ты можешь быть в большой опасности. Так что тебе лучше уйти и забыть меня, - сказа Клаудия, всматриваясь в окна.
– Что ты такое говоришь? Я здесь! Я теперь с тобой! С нами ничего не произойдет!
– продолжал парень, обнимая ее за плечи.
По телу девушки стала пробегать дрожь, и, видя, как она побледнела, Питер не на шутку испугался
– Что случилось Клаудия?! Что с тобой?!
– У меня будет ребенок, – сказала она тихо, отводя глаза, в которых стояли слезы.
Парень на секунду растерялся, а потом, неуверенно положив руку ей на живот спросил:
– Но ведь это хорошо, что у нас будет малыш?
Видя, что Клаудия по-прежнему молчит, он повернул к себе ее мокрое от слез лицо, и все еще не веря своим догадкам, сделал глубокий вдох, ощутив на теле девушки еле уловимый аромат другого мужчины.
– Это не мой ребенок, верно? – сказал Питер, отпустив ее плечи.
– Нет, - только и могла прошептать Клаудия.
В глазах Питера стояла такая боль, что девушка невольно отшатнулась как от удара.
– Как же быстро ты все забыла и отдалась другому мужчине. Ради тебя я готов был на все. Отказаться от клятв, семьи, моральных принципов, денег, - шептал он глядя на нее своими голубыми, широко раскрытыми глазами.
– Питер, пожалуйста, не надо, - просила она, не в силах вынести его горького и обреченного шепота. – У меня не было выбора, я должна была уехать. Между нами слишком большая пропасть и множество преград. Я не хочу больше никого убивать.
Не хочу все время убегать. Мне нужно обрести семью, обрести в ней себя, без всяких козней, интриг и предательства.
– И ты вернулась к людям, и легла под первого попавшегося, залетев от него, вместо того чтобы стать на защиту наших чувств? – зло спросил Питер, глядя как девушка накрыла живот рукой.
– Пожалуйста, Питер, уходи. Оставь меня в покое, - сказала она, сползая по стене вниз.
Наступила немая пауза, на протяжении которой они просто смотрели друг на друга, и Клаудия первой отвела глаза.
– Хорошо, я уйду, - сказал он с ледяными нотками в голосе. Поцелуешь меня на прощанье? – спросил Питер издевательски.
Клаудия безмолвно покачала головой. Она все еще тихо плакала, обнимая себя за плечи, сидя на полу и опираясь спиной о стену.
– Тогда это сделаю я, - сказал он. Присев возле девушки на корточки он резко схватил ее за подбородок и жестко впился в губы, тараня языком рот, жаля, обжигая, словно ставя на ней свое клеймо.
Она резко отклонила голову, а он все еще держа рукой ее лицо, прошелся большим пальцем по ее губам, медленно стирая следы своего поцелуя.
– Не провожай меня, дорогая, я сам найду дорогу, - сказал он с сарказмом, вставая. Питер подошел к входной двери и, не оборачиваясь, вышел, громко хлопнув дверью.
Клаудия
***
Питер чуть не искорежил руль и не разбил приборную доску автомобиля от злости и ярости, переполнявшей его через край. Он ехал, не разбирая дороги. Такой жуткой потребности убить кого-нибудь, либо причинить жгучую боль, которую он сейчас чувствовал всем своим нутром, у него никогда не возникало. Предательство Клаудии было последней точкой кипения. Чтобы хоть как-то успокоиться он включил музыку. Играл его любимый Nazareth:
«Некоторые дураки мечтают о счастье,
Блаженстве, единстве душ,
Думаю, эти дураки обманывают себя,
Но меня они не проведут
Я знаю, что это неправда,
Любовь всего лишь ложь,
Затуманивающая разум,
Любовь причиняет боль…»
– Гребаный ад!
– заорал Питер, разнося кулаком магнитолу на мелкие щепки.
– Здесь что, все решили с меня поприкалываться?!
«Да гори оно все синим пламенем! Нахер все и всех! Талию со своими клятвами, мать со своими деньгами, Клаудию с ее
ложными надеждами!» - мысленно ругался Питер.
Остановив машину и, выйдя из нее посреди дороги примыкающей к лесу, он стал сбрасывать с себя одежду, желая как никогда выпустить своего зверя на волю.
– Когда-нибудь у меня будет власть и статус альфы! Когда-нибудь я завладею миллионами своей мамаши! У меня будет все, что я захочу! И я буду трахать кого, где и столько, сколько посчитаю нужным!
– давая себе зарок, кричал Питер в ночную тьму.
– И я готов послать всех к чертям собачьим, лишь бы приблизить свой звездный час!
– добавил он, превращаясь в серо-бурого волка.
Издав пронзительный вой, он бросился в чащу леса.
“Больше никакой любви, привязанности и доброты, присущих людям”, - стучало у него в голове. А только ярость, жестокость и холодный расчет, свойственные зверю, которым Питер, собственно, и был.
Ему удалось задрать какую-то дичь, насытив себя мясом и кровью.
Но тут он уловил еще кое-что. Слабый аромат течки женской особи его вида. Находясь на землях клана Хейлов, он чувствовал себя хозяином и, желая заявить свои права, как обезумевший помчался на сигнал.
На залитом луной пригорке он нашел логово и ее обитательницу.
Это была самка койота, которая встретила его, вздыбив холку и широко расставив лапы. Она все время скалилась на него и рычала, предупреждая, чтобы не подходил.
Она бросала Питеру вызов, ее животный запах сводил его с ума.
Он возьмет эту течную суку или раздерет на куски. Он стал обходить ее со всех сторон, оттесняя к пригорку, а она, стыдливо поджимая хвост, продолжала от него ускользать. И вот, когда Питер прыгнул на нее, желая подмять под себя, она укусила его.