Ловец снов

Санторини, Греция, 1990

Мегеара Саатсакис неподвижно застыла на краю утеса, глядя на ослепительную синеву воды. Воздух был насыщен частицами морской соли, разносящимся с лотков ароматом оливкового масла и ярким солнечным светом. Этот уютный запах был присущ только данному региону. Жаркое солнце ласкало загорелую кожу Мегеары, а теплый бриз развевал ее простое белое платье. По сонным волнам скользили лодки. Утопичность этой картины напомнила ей о днях детства, когда она вместе с родителями гуляла по этому берегу среди утесов, и они объясняли ей, что

значит быть гречанкой.

Воистину это один из самых красивых пейзажей в мире, и любая двадцатичетырехлетняя девушка была бы счастлива здесь оказаться.

Жаль, что ее нельзя отнести к их числу.

Она ненавидела это место с безрассудной страстью. Для нее Греция означала смерть, скорбь и невыносимые страдания, и она скорее вонзила бы себе в тело рыболовные крючки, чем когда-либо снова ступила на эту землю.

Ее длинные светлые волосы, собранные в хвост, разлетались на ветру и хлестали по коже. Мегеара пыталась отогнать одолевающие ее беспокойные мысли, но они продолжали вертеться в голове.

Только прорвался наружу сдерживаемый гнев.

Ее фантазер-отец был мертв. Он умер так же, как и жил… в погоне за нелепой, пагубной мечтой, которая отняла не только его жизнь, но и жизни ее матери, брата, тети и дяди.

«Атлантида реальна, Геари. Я чувствую, как она взывает ко мне, даже сейчас, пока я говорю. Она лежит прямо под нами, на дне Эгейского моря, подобно утерянной, сияющей драгоценности, которая дожидается, пока мы ее найдем и покажем миру, какой красотой он когда-то располагал». Мегеара до сих пор слышала завораживающий голос отца, опускавшего ее руку к водной поверхности, чтобы она почувствовала плавные перекаты волн, ласкавших ее ладошку. Она все еще видела его красивое, восторженное лицо, когда он впервые рассказывал ей, почему они так много времени проводят в Греции.

«Мы найдем Атлантиду и поразим весь мир этим чудом. Запомни мои слова, малышка. Она там, и именно нашей семье суждено открыть ее волшебство».

Такова была его безумная мечта. Мечта, в достижимости которой отец пытался убедить ее всю свою жизнь, но в отличие от остальной, свихнувшейся, части ее семьи она была не настолько глупа, чтобы купиться на это.

Атлантида — это выдуманный Платоном миф, который был сочинен, чтобы в качестве метафоры показать, что случается, когда человечество оборачивается против богов. Как и Некрономикон Лавкрафта [1] , Атлантида — не более чем легенда. Но люди столь неистово желали верить в ее существование, что готовы были пожертвовать чем угодно, лишь бы ее найти.

Теперь ее отец покоится в могиле на острове, который он так сильно любил. Он умер сломленным, ожесточенным и даже не человеком, а его безликой оболочкой, похоронившей горячо любимых брата, сына, жену…

И ради чего? Все вокруг потешались над ним. Высмеивали его. Годы назад он потерял работу,

а вместе с ней и репутацию уважаемого профессора. Его изыскания нигде не публиковали, кроме издательств, выпускающих книги на средства авторов.

Черт, даже эти издатели смеялись над ним, а некоторые из них и за деньги отказывались печатать его нелепые работы. Однако это его не остановило, напротив, он с еще большим упорством продолжал предоставлять людям причины насмехаться над ним, что они с удовольствием и делали.

Но несмотря на это Мегеара, по крайней мере, успела увидеть его еще раз, прежде чем его не стало, и ее отец не умер в одиночестве, как он того боялся. Каким-то образом, вопреки прогнозам врачей, ее отцу удалось продержаться до тех пор, пока она не прилетела самолетом из США и не появилась в его палате. Их встреча была недолгой, но проведенного вместе времени хватило, чтобы он ушел с миром, не испытывая вины из-за того, что бросил ее ради своих поисков.

Если бы она могла и себе подарить немного мира. Мегеара все же не простила отца по-настоящему. Сколько бы дедушка ни пытался оправдать его, она знала правду. Его мечта — Атлантида — единственное, что когда-либо любил отец, и ради этой мечты он пожертвовал всей своей семьей… ее семьей.

Теперь по его вине она в двадцать четыре года осталась без брата и родителей.

Совершенно одна в этом мире.

Мегеара дала слово лежавшему на смертном одре отцу, что продолжит его работу, и это обещание жгло ее изнутри яростным пламенем. Это был один из немногих моментов слабости в ее жизни. Но при виде изможденного человека, лежавшего на холодной больничной койке, который, тем не менее, отчаянно цеплялся за жизнь, сердце ее разрывалось на части. И хотя за прошедшие восемь лет они едва ли обменялись парой слов, у нее не хватило духа причинить боль отцу, единственным желанием которого было — получить перед смертью ее прощение.

Она скривила губы, глядя на волны, омывавшие белоснежный песок. «Черта с два я буду искать Атлантиду. Я не собираюсь губить себя так, как это сделал ты, папа. Я не настолько глупа».

— Доктор Кафиери?

Она обернулась на звук голоса с сильным греческим акцентом и увидела невысокого, полного мужчину в возрасте примерно пятидесяти пяти лет. Космо Циарис, кузен ее отца, был их семейным поверенным здесь в Греции. Фиктивный партнер в спасательном обществе ее отца, Космо помогал ему добывать разрешения и средства на поиски допотопной цивилизации.

Хотя Мегеара знала Космо всю свою жизнь, при его приветствии она поежилась. Кафиери — это фамилия отца, от которой она отказалась много лет назад после того, как у нее не приняли заявление о приеме в колледж, хотя она более чем соответствовала вступительным требованиям. Ни один уважающий себя факультет классической филологии, истории или антропологии ни за что не принял бы Кафиери в свои ряды из-за боязни оскандалиться. Поэтому, чтобы уберечь свои авторитет и репутацию, она стала использовать девичью фамилию матери.

Геари Кафиери, как и остальная часть ее ближайших родственников, умерла на этих берегах.

— Я — доктор Мегеара Саатсакис.

На губах Космо расцвела ослепительная улыбка.

— Ты вышла замуж!

— Нет, — отрезала она, от чего он сдулся буквально на глазах. — Я юридически сменила фамилию с Кафиери на Саатсакис восемь лет назад, когда возвратилась в Штаты и в судебном порядке вышла из-под опеки отца.

Судя по выражению лица Космо, он не разобрался в ее объяснениях, что для нее было только к лучшему, поскольку с его патриархальными представлениями он никогда не принял бы этого.