Ловец тумана
Шрифт:
Свистя и крутясь, полетели окрест крутящиеся темные, лаково-блестящие шары. Они оставляли за собой длинные шлейфы оранжевого дыма. Ударяясь о землю, превращались в облака тумана густо-морковного цвета.
В этом дыму, в мельтешении пыли, клочьев земли и каких-то ржавых деталей, которые кружил ветер, невозможно уже было ничего разобрать.
Мглистые Акробаты, опьяненные схваткой, вроде бы попытались вступить в бой с новым противником.
В разрывах рыжего дыма ковылял, катя перед собой бочку, равнодушный
Шедди и Северин ворочались в траве, пытаясь подняться – наперекор ветру и мусору, летевшему им прямо в лица.
Стражи, сомкнув щиты, заняли позицию у портала, прикрывая своих товарищей, которые все продолжали прибывать.
Потерявшись в ядовитом дыму, кашляя, слепо тыкая перед собой остриями мечей и кинжалов, Мглистые Акробаты представляли теперь прекрасную мишень.
Последовала серия взрывов – шатры клок-фактории взмыли к небу фейерверками выкорчеванной земли и обрывков ткани.
Шедди и Северина, которым, наконец, удалось подняться на ноги, немедленно отбросило ударной волной.
Северин кувырком полетел в близлежащий овраг. Ударился о землю всем телом. На какое-то время потерял сознание.
Когда он пришел в себя и, до скрипа сцепив зубы, стараясь не стонать от боли, попытался выбраться из западни, все уже было кончено.
Стражи конвоировали к порталу немногочисленных пленных. Среди них Северин заметил и перемазанный грязью, длинный плащ Шедди с болтающимся на нем белым вольчим хвостом.
До крови закусив губу, Северин выругался.
Поспешно расстегнул крючки и застежки своей черной трофейной куртки, расшитой серебром, мельком ощупал ребра – вроде не сломаны. Пальцы его сомкнулись на продолговатом футляре, в который закупорены были свитки. Наследие умершего на передовой линии разведчика, за которое магистр Циролис из хмарьевского Городского Совета якобы заплатит золотом. Стоило оно того?
Северин пригляделся. На миг – в оседающих клубах рыжего дыма ему показалось…
Да. Определенно. Это того стоило.
Весь проделанный ими путь. Все то, через что ему пришлось пройти и каким-то чудом уцелеть. Все это стоило того.
Потому что посреди разгромленной клок-фактории, в разрывах ядовитого рыжего дыма, на полпути к порталу… остановился, отдавая какие-то распоряжения, высокий блондин в длинном плаще с гербом городской стражи.
Вне всякого сомнения, это был он.
Януарий Мурин-Альбинский.
2
Северин брел по степи и ругался.
Он, на чем свет стоит, костерил – и злую мачеху Альтерру, и стольный град Хмарьевск, и пятерых Духов-Хранителей, и покойного Шахрияра, и покойного Гирбилина, и городскую стражу, и Мглистых Акробатов…
И в особенности Януария Мурина-Альбинского.
Весь этот злой
Так и норовящий постоянно его прикончить.
– А вот хрена вам, – орал он, обращаясь к закатному горизонту и к пробегающим по ходу движения волнам ковыля. – Выкусите! Врешь, стерва! Со мной так просто не сладить! Я вам устрою! Я до тебя, Мурин, доберусь! Я тебя прищучу…
Северин шел и ругался и так захвачен был этим внутренним монологом, так погружен в него, что не сразу заметил – параллельным курсом с ним, с интересом прислушиваясь, следует удивительная парочка.
Замерев на месте, он безотчетным жестом ухватился за рукоять гадримарса у пояса.
Один из тех двоих, что за ним наблюдали, поднял руку, затянутую в серую перчатку:
– Спокойно, воин! Я не желаю тебе зла!
Северин смотрел на них, не отпуская рукояти, и не верил собственным глазам. Эти двое напоминали материализовавшуюся галлюцинацию.
Это был мужчина средних лет, в сером одеянии, расшитом многочисленными коричневыми петлями, узорами и галунами. Черты лица его были правильны, скучны, блеклы и как бы смазаны – такие лица совершенно не запоминаются, но притом – такие лица и нигде не выглядят чужеродными, не выбиваются из ряда вон. По-античному правильные, безупречные черты. И, как у античной статуи, некогда по-варварски богато разукрашенной, будто само Время забрало все краски, обезличило черты, доведя до безукоризненной выхолощенной белизны – сделав элементом декора, выпадающим из поля зрения; соответствующим любому интерьеру.
«Такой парень одинаково сойдет за своего – и на светском балу, и на большой дороге!»
Рядом с ним стояла еще одна будто бы ожившая статуя – только эта уже была из бронзы, тронутой благородной патиной. И черты лица были грубые, нарочито окарикатуренные. Узкая щель рта, условный выступ носа, блестящая голая голова. Металлический человек. Хаоситский конструкт. Его глаза – два маленьких, ярко-зеленых огонька, нацелены были прямо на Северина.
– С кем имею честь?
Северин рассматривал незнакомцев, и было что-то важное в их облике, что-то удивительно знакомое и долгожданное, и усталый разум отчаянно сигнализировал об этом.
Но Северин слишком устал, чтобы его услышать. Он слишком устал, чтобы сфокусировать внимание, чтобы заставить себя понять, он…
Наконец, он заметил. Он понял.
Нечто, призванное соединить рассыпанные кусочки мозаики воедино. Ответ, который он давным-давно искал.
Северин выпустил рукоять ножа. Верный гатримарс мягко, беззвучно приняла в свои объятия степная трава.
Северин поднес к глазам ладонь.
Почти уже неразличимый шрам. Тот, что он получил в переулке Менял, применив свиток, доставшийся ему по совершенной случайности.