Ловец Видений
Шрифт:
И Григ принял решение. Одно из тех, которые меняют жизнь, хотя сами по себе являются чепухой, пустяковиной.
Он сориентировался. Бесконечная Библиотека стояла в маленьком квартале Чистого Знания, который редко посещали даже простецы, что уж говорить о Сноходцах и Снотворцах. Квартал граничил со Старой Школой – одним из самых странных районов Города, а уж Старая Школа примыкала к Детской Площадке и Летнему Морю, причем как раз к тому углу, где Летнее Море граничило с Телесной Радостью. Так что, если сны будут к нему благосклонны, Григ мог за какой-то час выйти на границу Моря и Траха. Там же где-то будет и Война. Когда он обнаружит точку схождения трех кварталов,
Приняв решение, Григ медлить не стал. Выбрал примерное направление и зашагал по улице. В принципе можно было и не выбирать, сны знали, куда он идет и рано или поздно вывели бы его в искомую точку.
Но Григ предпочитал «рано».
Быстрым уверенным шагом он двигался по улице, вдаль от Бесконечной Библиотеки. Было раннее утро – тут часто бывало раннее утро, гораздо чаще чем поздний вечер или ночь (а дня, как ни странно, не случалось почти никогда). С обеих сторон улицы (впрочем, уже через несколько шагов она как-то нечувствительно превратилась в широченный проспект) высились учебные заведения.
Тут были, наверное, все учебные заведения мира – только в искаженном, трансформированном снами виде. Григ заметил и Московский Университет, слегка искаженный, будто приплюснутый, но узнаваемый. Белые, с налетом готики, корпуса Оксфорда и Йеля; разбросанные по зеленым лужайкам небольшие здания – то ли канадский, то ли австралийский колледж; сверкающие башни новых азиатских университетов; сероватые, угрюмые здания заштатных провинциальных научных центров и институтов (быть может они и не могут похвастаться великими открытиями, но в них работают и видят сны миллионы людей, мечтающих стать великими).
Да, квартал Чистого Знания невелик. Но все-таки есть люди, которые продолжают работать даже во сне. Заглядывая в окна, Григ видел людей, стоящих у досок, исписанных формулами, сидящих за компьютерами, проводящими вычисления, склонившихся над колбами и ретортами. В одном месте прямо из стены на улицу выходила исполинская труба коллайдера, наподобие тех труб-атракционов, что порой высовываются из стен северных аквапарков. Труба была прозрачной, в ней мерцала искристая тьма и временами проносился крошечный огненный шарик. Кто-то во сне ловил бозон Хиггса, не иначе…
Говорили, что если долго бродить по Чистому Знанию, то можно подсмотреть действительно интересные сцены, а то и стать свидетелем настоящего научного открытия, сделанного во сне (а потом, быть может, навсегда забытого – не всем везет проснуться вовремя, как Менделееву, чтобы записать Периодическую таблицу элементов).
Но Григ знал, что большинство открытий, сделанных во сне – полнейшая ерунда, которую и сами сновидцы-то вспоминают со стыдом или усмешкой. Поэтому он спокойно миновал маленького узкоглазого человечка, который кричал, стоя в дверях низкого белого здания: «Я нашел! Я нашел универсальное лекарство от рака, вы только посмотрите!» и пытался затащить прохожих в свою лабораторию. Пришлось даже ускорить шаг, ускользая от призывно протянутой руки.
Разумеется, средство, формулу которого Григ мог подсмотреть в сне японского фармаколога, не было универсальным лекарством от рака. Оно работало только против тридцати-сорока процентов форм, имело массу побочных эффектов и требовало нескольких лет доработки. Однако это было прорывное, потрясающее открытие, которое могло изменить человеческую жизнь, принести фармакологу Нобелевскую премию и даже изменить мировой финансовый расклад.
К сожалению, как это чаще всего и бывает, проснувшись японец не смог вспомнить
Но это, к счастью для Грига, осталось для него неведомым.
Григ прошел еще пол-квартала, а потом резко свернул, решив срезать дорогу через двор старого институтского здания – уж больно досаждали крики ученого за спиной, возникало глупое ощущение, что он что-то упустил или в чем-то ошибся. Григ быстро прошел через двор, миновав гуляющих студентов в мантиях (рельеф), открыл тяжелую дверь и вошел в незнакомый институт.
И остановился.
Вокруг было полутемно. Сыро. Повсюду на полу стояли лужицы воды. Остро пахло аммиаком. Низкий потолок, ряды кабинок вдоль одной стены, писсуары у другой.
– Только не это! – воскликнул Григ, хотя уже понял, что вляпался. Торопливо повернулся и распахнул дверь – но там, откуда он пришел, был уже не институтский двор, а маленькая грязная туалетная кабинка. По рыжему от отложений солей и ржавчины унитазу стекала тонкая струйка воды, на стенах незамысловатые граффити повествовали о разных людях и их разнообразных вкусах.
Григ попал в Сонный Туалет – место не опасное, но, во-первых, противное, а во-вторых – сложное для выхода. Несколько раз в жизни ему даже приходилось просыпаться, чтобы покинуть царство сломанных унитазов, текущей воды и мучительной неспособности пописать.
– Вот же угораздило, – тоскливо сказал Григ, возвращаясь в коридор.
Под потолком тускло светили редкие лампочки. Капала где-то вода. Кто-то тихо ругался вдалеке.
Надо было искать выход.
Глава 9. Детская площадка
Как правило сны похожи на слоеный торт, салат или сложный коктейль: они лежат рядом друг с другом, проникают друг в друга, пропитывают соседей, но не смешиваются. Квартал Летнего Моря неизбежно будет пересекаться с Телесной Радостью, иначе просто не может быть, если соединить вместе лето, море и обнаженные тела. Старая Школа, полная воспоминаний о взрослении и первой любви тоже неизбежно соприкоснется с кварталом Телесной Радости, а вот Чистое Знание – никогда. Детская Площадка (не путайте со Старой Школой!) при всей своей волшебности и лучезарности имеет протяженную границу с Вечной Войной. Некоторые дети мечтают о войне и подвигах. Другие дети, увы, просто встречались с ней не в снах – и Война мучает их, не отпускает, преследует, похуже чем ветеранов мировых и колониальных войн.
Зная законы Страны Сновидений, можно двигаться по Городу достаточно быстро и спокойно, избегая кварталов неприятных или просто ненужных, но при этом, не выходя в нейтральную зону Окраины. Григ прекрасно владел этим искусством, но в любой разумной системе обязательно найдутся безумные смутные зоны. Что уж говорить о снах, которые в основе своей состоят из грез, безумия, комплексов и страхов?
Есть три Смутных Сна, которые можно встретить в любом квартале Города, на его Окраине и даже за пределами. Первый из них – Тусклые Комнаты. В самом радостном и веселом сне можно войти в помещение, где сгущается тьма. Там бесполезно зажигать свет – в лампочках умирающими светлячками тлеют нити накаливания и светодиоды, в окнах брезжит серый сумрак, спички и свечи мерцают жалкими искрами, будто испугавшись окружающей темноты. Беспричинный тоскливый страх, память древности человеческой, память низких пещерных сводов и уползающего за край небосклона багрового солнечного диска, память лучин и коптилок – вот что такое Тусклые Комнаты.