Ловелас в законе
Шрифт:
– Не надо?
– Нет! – Она приложила к груди ладонь.
То ли душу хотела закрыть, то ли, напротив, пальцами расширить вырез на груди.
– Дусик, ты куда?.. – Никита бросил взгляд через плечо. – Ну вот, ушел!.. Слышала, как дверь хлопнула?
– Нет.
– И я не слышал. А он все равно ушел. Теперь мне и поговорить не с кем.
– Со мной поговори. Если ты без этого не можешь. – Она усмехнулась.
– С тобой неинтересно, – набирая ход, сказал Никита и вздохнул.
– Почему это? – В ее голосе тихонько пискнула
– Ты в Дусика не веришь.
– А я должна в него верить?
– Не парься. Ты вовсе не обязана быть интересной.
– А я неинтересная?
– Для меня.
– А кто ты такой?
Никита промолчал, давая пассажирке понять, что потерял к ней всяческий интерес. Девушка взглянула на него и едко усмехнулась. Она ничуть не сомневалась в том, что спектакль продолжится, но Никита молчал с таким видом, как будто в салоне, кроме него, никого не было.
Заговорил он только тогда, когда машина остановилась у подъезда многоэтажного дома:
– Приехали!
– Дусика своего забери! – заявила шатенка.
Она недовольно поморщилась, оторвала от себя нечто невидимое, судя по ее движениям, трепыхающееся и протянула ему.
Никита с удовольствием включился в игру. Он попытался взять невидимого Дусика, но тот как будто вырвался и вернулся к пассажирке.
– Не хочет ко мне. Ему у тебя понравилось. Эй, ты куда?
Несуществующий Дусик выскочил из машины, метнулся к подъезду.
Никита проводил его взглядом, шлепнул ладонью по своей коленке и буркнул:
– Ну вот и все!
– Что все? – осведомилась шатенка.
– К тебе домой побежал.
– А кто сказал, что я здесь живу?
– Дусику никто не сказал. А мне… Я к тебе домой не рвусь. Даже на чашечку кофе.
– Даже на чашечку кофе? – Насмешливые нотки звонко прозвучали в ее голосе.
– А Дусику передавай привет. – Никита кивком показал на выход.
– А если он у меня поселится? – Девушка, похоже, не хотела уходить.
– Это ненадолго. Проголодается, на задних лапках ко мне прискочит.
– А я не могу его накормить?
– У тебя есть дурные мысли?
– Он питается дурными мыслями?
– Исключительно.
– У тебя много дурных мыслей?
– Тебя увидел, и появились.
– Браво!
– А у тебя есть дурные мысли?
Шатенка глянула на Никиту заинтригованно, с явной хитринкой. Дескать, если у меня и есть дурные мысли, то я тебе об этом не скажу.
– Ты должен подняться ко мне и забрать Дусика.
Почти так она и сделала, не сказала, но понять дала.
– Потому что у тебя нет дурных мыслей, и ему нечего есть, – сказал Никита.
– Я не хочу, чтобы он умер от голода, – подтвердила она.
– Отлично!
Они поднялись на шестой этаж, она ключом открыла дверь. В квартире никого не было. В гостиной за открытой дверью тихо, но звонко тикали часы.
– Дусик! – позвал Никита.
– А в ответ тишина. Не дошел или умирает от голода.
– Если умирает, то одних
– Ну, я попробую, – сказала она и завороженно кивнула.
– Я тебе помогу. – Он потянулся к ней.
Она откликнулась на это немое предложение, подалась к нему, приняла поцелуй, глубокий, напористый, вызывающий самые дурные мысли.
– Слышишь, как чавкает? – спросил Никита, оторвавшись от нее. – У него за одним ухом трещит.
– Почему за одним? – пробормотала она, прижимаясь к нему.
Никита не ответил, запустил руки под блузку, без церемоний расстегнул бюстгальтер, ловко снял и то, и другое. Шатенка недоуменно глянула на него, даже прикрыла руками обнажившуюся грудь. Она удивлялась не столько ему, сколько себе. С ним все ясно, но почему она так быстро сдалась? Но вместе с удивлением к ней пришло и понимание. Девушка опустила руки, подставляясь под удар стихии.
– Теперь у него за обоими ушами трещит, – сказал Никита.
– А в три уха он может? – спросила шатенка и закрыла глаза.
Никита вспомнил свою недавнюю фантазию. Вероника в своей прихожей, он ставит ее в позу… Здесь банкетки не было, но до гостиной рукой подать, а там кресло – широкое, тяжелое, с мягкими полукруглыми подлокотниками. И на колени можно поставить, и на живот положить.
Облегающие джинсы снимались не без труда, шатенка страстно извивалась, помогая Никите. Ему казалось, что она не просто раздевалась, а освобождалась от цепей, которые держали ее душу в плену смирения. Или от пояса целомудрия. А Никита воплощал собой порок, и ни стыда у него, ни совести. Безудержное стремление к победе било через край.
Кресло действительно оказалось тяжелым. Не так-то просто было сдвинуть его с места. Но когда Никита начинал, оно стояло в одном углу, а когда закончил, уже находилось в другом. Ковер смят, одежда разбросана. На полу валялась подушка с дивана. Никита вспомнил, как все было. По пути из одного угла в другой его подружка зацепилась за подушку, потянула ее за собой, но не смогла удержать в ослабевшей руке.
– Ты откуда такой взялся? – А сейчас у нее и вовсе не было сил.
Он сидел на кресле, вытянув ноги, а она покоилась на нем и едва заметно двигала задницей в такт свежим воспоминаниям, еще пахнущим потом.
– Скажи, мы теперь можем познакомиться? – спросил он.
– А нужно?
– Если тебя зовут Анужно, то меня – Иможно.
Он с кислым видом рассматривал ящерку, наколотую на шее шатенки. Вроде бы и занятно, но так же нелепо, как розочка на спине под лопаткой и китайский узор на плече. Хорошо, что хоть стрелку под пупком наколоть не догадалась. Мол, добро пожаловать! Впрочем, Никита побывал там и без приглашения, что сейчас его не очень-то и радовало. Выгорел порох, а новый почему-то не назревал. Это с Вероникой ему хотелось еще и еще.