Lover In Low Light
Шрифт:
— Я забочусь о тебе, Лекса, — сказала Эбби, перебивая её. — Прекрати волноваться. Прекрати паниковать. Остановись. Тебе нужен отдых, нужно набраться сил, потому что, даже если у тебя и нет пневмонии, ты всё равно больна. Ты не хочешь заботиться о себе, так что я забочусь о тебе, потому что именно так и поступают мамы. И не спорь со мной.
Глаза щиплет, Лекса моргнула, чтобы испустить новую волну слёз и проглатывает огромный ком в горле:
— Да, мэм, — бормочет она в трубку.
Эбби испускает смешок. Этот звук скользит внутри Лексы прямо в грудь, раздувая там комфорт и близость.
—
— Что? — стонет Лекса. — Зачем? Я выгляжу отвратительно.
— Видела и похуже, — заверила её Эбби, — я собираюсь на работу, но в первую очередь хочу убедиться, что ты попьёшь воды и примешь снотворное.
— Прекрасно, — фыркнула Лекса и закончила звонок. Когда ей снова позвонили через несколько секунд, она приняла вызов по FaceTime и не смогла сдержать улыбку, когда лицо Эбби появилось на экране. Они ежедневно говорили по телефону последние две недели, но Лекса не видела её лица с того дня, когда оставила своих друзей и семью в аэропорту. — Привет.
— О, дорогая, — засмеялась Эбби, смотря на Лексу. — Тебе нужно помыть голову.
Закатив глаза, Лекса убрала волосы с лица.
— Ты хочешь, чтобы я выпила воды или помыла голову? Сделай уж выбор.
— В современном мире у нас есть такая вещь, как сантехника, которая позволяет сделать и то, и другое.
— А ещё у нас есть такая великолепная функция, как «закончить разговор», — проворчала Лекса, и Эбби громко засмеялась.
— Я уже и забыла, какой ворчливой ты бываешь, когда болеешь.
— Я не болею.
— Вообще-то, болеешь, — нахмурилась Эбби, и её лоб покрылся морщинками, когда она покачала головой. — Твоё сердце разбито, Лекса, и это значит, что ты болеешь.
— Да? — прохрипела Лекса сломанным голосом. Она закрыла глаза, чтобы предотвратить обвал новых слёз. — И у тебя есть лекарство от этого?
— Время, — сказала ей Эбби. — Только время, — женщина прокашлялась, и когда Лекса снова открыла глаза, она грустно и натянуто улыбнулась. — И, конечно, много воды и сна.
Мельчайший намёк на смех появляется на лице Лексы, и она кивает.
— Я услышала тебя, — сказала она, вставая с кровати и проходя на кухню. Подперев телефон плечом, она наполнила водой из крана большой стакан и развернулась, чтобы перехватить телефон и не дать ему свалиться.
— Спасибо, — сказала Эбби. — Ты купила лекарства, которые я тебе диктовала?
Кивнув, Лекса открыла шкафчик над своей микроволновкой, взяла упаковку с таблетками и потрясла её перед лицом Эбби.
— Ты уверена, что это усыпит меня? Потому что я покупала несколько дней назад Benadryl, я была от него сонной, но уснуть так и не смогла.
— Я абсолютно точно уверена, — сказала ей Эбби. — Они всегда помогают Кл… — прерывает саму себя Эбби и громко прокашливается, но Лекса не пропускает этот промах. — Они очень эффективно действуют на моих пациентов.
Грудь Лексы болит, все кости — тоже, настолько, словно они в любую минуту могут рассыпаться, и не останется ничего, кроме развалин внутри её плоти. Ничего не говоря, она молча переносит эти чувства и закидывает таблетку в рот, а потом запивает её свежим глотком воды.
Они с Эбби смотрят друг на друга немного дольше, чем всего мгновение, после чего женщина произносит сдавленным
— Возвращайся в постель.
Лекса снова кивает и волочится обратно к кровати, шлёпается на подушку и затаскивает одеяло до плеч.
— Тебе нужно уходить? — бормочет она, закрывая глаза. Она ненавидит чувствовать себя такой — слабой и нуждающейся в ком-то — но знает, что не сможет этого скрыть от Эбби, так что даже и не пытается сделать это. Плюс ко всему, Эбби — самый близкий человек для Кларк, который всё ещё есть в её жизни.
Рэйвен перестала отвечать на её звонки, посылая Лексе какие-то смски, в которых, как правило, говорится что-то вроде «скоро перезвоню» со смайликом в виде сердечка. По её просьбе, Аня перестала видеться с Кларк, так что она больше не является мостом между Лексой и Кларк. Эбби — всё, что у неё есть, и брюнетка не может не цепляться за это. Они не говорят о Кларк. Слишком больно для Лексы, сейчас слишком больно. Они не говорят о Кларк, но её присутствие чувствуется в каждом звонке, и сейчас этого достаточно для Лексы. Этого должно быть достаточно.
— Я останусь с тобой на телефоне до тех пор, пока ты не уснёшь, — сказала ей Эбби. — Как тебе такое?
— Ты опоздаешь на работу.
— Ну, значит, опоздаю, — и, хоть у Лексы и закрыты глаза, она знает, что Эбби пожимает плечами. Она слышит это в её голосе, она легко отметает всё остальное, потому что Лекса — её главный приоритет. Это так напоминает ей Кларк.
Она даёт возможность себе развалиться, позволяет слезам протолкнуться и стекать по щёкам.
— Расскажи мне о ней.
— Лекса, я не думаю…
— … Пожалуйста, Эбби, — шепчет Лекса, сжимая телефон. Она чувствует, как Эбби смотрит на неё, и это заставляет чувствовать её лучше, чувствовать, словно она дома. — Расскажи мне о ней.
— Ты просила меня не делать этого, дорогая, — сказала Эбби. — Может, так лучше: не говорить о ней; по крайней мере, ещё какое-то время.
— Может, — прошептала Лекса, голова потяжелела, взгляд затуманился. Она прижалась к подушке и вздохнула. — Хорошо.
***
Она стоит перед знакомой дверью ещё до того, как поняла, что вышла из метро на автомате через весь город. Моргая, она уставилась в дверь, сердце подпрыгнуло до самого горла. Она задаётся вопросом: как так вышло, что ноги предали её? Последнее, что ей нужно этой ночью — очередная эмоциональная перегрузка.
Ночь тиха, словно снег заглушил все звуки и сделал мир мягче и более тихим, словно заморозил всё в ожидании, что же она сделает. Большие, грязные сугробы стоят по краям улиц рядом с горами, которые убирают с дорог для возможного проезда. Эти сугробы резко контрастируют с тонким слоем снега, который одеялом ложится на тротуары, поблёскивая девственным светом, а в некоторых местах одеяло уже пронизано отпечатками, которые оставила сама Лекса.
Лекса осматривается вокруг, берёт себя в руки. Она уже собирается идти по своим следам, ищет путь в свою квартиру, обратно, но всё-таки решает позволить решать сердцу. Она должна была знать, что пойдёт прямо вниз по переулку своей памяти, прямо в прошлое. И тем не менее, Лекса не может отрицать, что часть её, возможно, огромная её часть, хочет придерживаться этого курса, несмотря на то, насколько это будет болезненно.