Ловкачи
Шрифт:
Но у Ивана Александровича за последние дни уже обеспечилось место, к которому ретивый бритый официант никого не подпускал.
И здесь, как дома у себя в номерах, Хмуров успел расположить к себе прислугу. Все почти ему радостно и в то же время подобострастно кланялись, всем он отвечал доброю и веселою улыбкою; каждый из лакеев променял бы на него охотно троих из той массы посетителей, да еще с придачею.
— Никого из наших еще нет? — спросил он Александра,
— На стороне сидит господин Савелов и полковник, изволили видеть-с?
Хмуров вытянул шею и посмотрел по указанному направлению. Но господа эти его не особенно интересовали, хотя оба и принадлежали к кругу хорошо живущих москвичей. Хмуров знал их за людей серьезных, от которых ему-то уж ни в чем поживы быть не может. Благодаря их положению он считал полезным знакомство с ними, но сближения не искал, да оно бы и не было так легко, ввиду того что и господин Савелов, и указанный полковник сами-то сближались с людьми по особому разбору.
— Ну и пускай их там сидят, — сказал Хмуров, — а я очень есть хочу. Подай карточку.
— Пожалуйте-с, Иван Александрович.
Везде в Москве, да еще по прежним временам, до его пресловутой поездки в Питер, его знали по имени и отчеству.
— Вот что, — заказывал он. — Дай мне на первое омлет с шампиньонами, а на второе крокетки из дичи со спаржею. Вино красное, как всегда, и главное, чтобы все это живо…
— Слушаю-с. Вина бутылку или полубутылочку прикажете?
— Когда же ты мне полубутылками подавал? Только глупости говоришь.
— Виноват-с.
И Александр, как-то пошло осклабившись, кинулся исполнять заказанное.
Хмуров подошел к буфету.
Водку он не любил, но пил ее иногда, как, например, в данную минуту, чтобы закусить за стойкою.
Вдруг кто-то позади взял его за локоть и пожал.
Он оглянулся.
— Ба, Огрызков! — искренно обрадовался он и протянул руку толстому маюдому господину в золотых очках.
— А я водки не пью, — сказал тот, отвечая ему столько же радостным и крепким пожатием. — Меня все доктор пугает ожирением сердца.
— Да и я сам ее терпеть не могу. Ты один?
— Один, и только что ввалился, вижу тебя, ну и подошел.
— Где ты сидишь?
— Нигде еще не сижу; говорю: только что ввалился. Сядем вместе?
— Пожалуйста, я очень рад.
Они перешли к столику, и опытный Александр, едва завидев новое лицо, подбежал за приказаниями.
— Ты что заказал? — спросил Огрызков Хмурова, в то же время пробегая глазами карточку.
— Омлет с шампиньонами и крокетки из дичи со спаржею под белым соусом.
— Ну, брат, крокетка
— Ведь туда тоже шампиньоны входят, — поправил толстяка Хмуров.
— Э, брат, это совсем другого рода штука. А пить мы что будем?
— Да я уже заказал. Ступай, Александр, тащи скорее.
— Ну что, как ты вчера? — спросил Огрызков, едва официант удалился.
— Ничего, славно провели время.
— Ты поздно приехал. Где ты раньше был, до двух?
— Где раньше был? — с улыбкою самодовольства спросил Хмуров. — Пока это тайна. Могу одно только сказать: где был, там меня нет, но там я скоро буду.
— Ого! Вот оно что! Ну да чего уж тут? Ладно, ладно, расспрашивать не стану, коли сам не говоришь. Только в Москве, да в нашей компании, долго ничего не скроется.
— А люблю я Москву! — с искренностью в голосе проговорил Хмуров, потянувшись с каким-то сладострастием.
— Чего уж? Лучше города не найдешь.
— Знаешь что? Везде я перебывал и даже подолгу живал, а лучше Москвы, вот убей меня, нет, по мне, города.
— Еще бы!
— Ты одно возьми, Сергей Сергеевич, свобода какая, во всем непринужденность, ширь, веселье…
— Опять, еда, — присовокупил и свое слово толстяк.
— А что ж ты думаешь? Нигде в мире так не едят, как в Москве. Тут на все вкусы найдешь. Тут и тонкую французскую кухню найдешь, и венский стол у Билло получишь, да как еще добросовестно, и наше чисто русское кулинарное искусство процветает. А потом, женщины…
— Тоже всех наций!..
— Да что про заезжих говорить, сами москвички, так эти поклонения достойны… Ага, несут наконец!
Действительно, Александр нес и омлет, и воль-о-ван.
— Вино, вино скорее да аполинарис не забудь, — распоряжался Хмуров.
— Готово-с, даю.
Они принялись за еду.
— Одна беда, — сказал Хмуров, быстро прожевывая и глотая свое. — Денег в Москве много нужно.
— Да где они не нужны-то? — философски отозвался Огрызков.
— Тебе хорошо говорить, — улыбнулся Иван Александрович. — Ты прожиться не можешь. Тебе назначена пожизненная рента, и далее зайти, как бы ты ни увлекался, никоим образом нельзя. А вот наш брат помещик (он любил выдавать себя за помещика, хотя нигде никакого имения, конечно, не имел) с системою залогов и перезалогов в Москве легче, нежели где-либо, может по миру пойти.