Ловкость рук
Шрифт:
— Мой адвокат. Ной Левин. Парень, который был здесь утром. Он все знает о моем деле. Сказал, что назначен судом.
Лонг смотрел растерянно.
— Но у нас в коллегии защитников нет никакого Ноя Левина. Наверняка опять чего-то напутали. — Он усмехнулся.
– Такое случается сплошь и рядом. Надо бы проверить, не работают ли по этому делу сразу два адвоката. Вообще-то хорошо, если у вас уже есть другой. Потому как у меня работы просто по горло, прямо не знаю, как все успеть. А тут такое серьезное дело. Ведь вас обвиняют в убийстве, верно?
Ларри смотрел на него, разинув рот. Ну и жаба, подумал он. Слава богу, что по его делу уже начал работать Левин.
Том
Убедившись, что дочери удобно, Фаррел наклонился и пристегнул ее ремнем безопасности. Он избегал смотреть на лицо Энджи. Всякий раз при виде этих шрамов, сломанного носа, синяков и ссадин ему хотелось плакать. Он так ее любил, что мысль о том, что, возможно, именно из-за него она тогда убежала, просто разбивала ему сердце. Хотя пастор уверял, что детство Энджи разрушили наркотики, сам он считал виноватым себя. Это из-за него она начала принимать дурь, потому что он бесконечно давил на нее, добивался и требовал во всем совершенства. Те несколько месяцев, когда она пропадала неизвестно где, были для Тома и его жены настоящим адом. И он поклялся, что ни за что и никогда больше ее не потеряет.
Застегнув на Энджи ремень безопасности, Фаррел выпрямился на сиденье и включил мотор. Машина тронулась с места. Он уже выезжал со стоянки перед больницей, когда Энджи вдруг произнесла:
— Папа… — таким тихим голоском, что он еле расслышал.
— Что, милая?
— Я… мне страшно жаль.
И Энджи заплакала, а сам Фаррел едва сдержал слезы.
— Не стоит извиняться, принцесса. Что было, то было, оно давно в прошлом. Мы начнем жизнь сначала, о’кей? Знаю, отчасти то моя вина, и я постараюсь исправиться, обещаю.
Плотину прорвало, когда Энджи увидела снимок Ларри Хофмана на первой полосе газеты, которую принес ей в больницу отец, и прочла о том, что Ларри арестован за убийство. Она так рыдала, рассказывая об избиении и изнасиловании, что Фаррел едва разбирал слова.
Поначалу Фаррел хотел просто убить Ларри Хофмана в комнате для свиданий, но затем отказался от этой мысли. Его самого тогда засудили бы. Гораздо проще войти в доверие к этому Хофману. Тогда он представился ему адвокатом, назначенным судом, и имел все основания полагать, что эта грязная тварь, виновная в том, о чем в слезах поведала ему Энджи, печально закончит свои дни в тюрьме. Но план Фаррела изменился, как только Ларри рассказал ему о видеопленке, которая могла стать его алиби.
— Я так люблю тебя, и маму тоже, — сказала Энджи.
— Мы тоже любим тебя, детка. А теперь попробуй поспать. К вечеру уже будем дома. Мама встретит нас в аэропорту.
— Отвези меня домой поскорей, папочка. Не хочу здесь оставаться.
— Отвезу, милая. Только сделаю по дороге одну коротенькую остановку. Всего на секунду.
Энджи закрыла глаза, а Фаррел направился в сторону аэропорта. По дороге он проехал мимо свалки на окраине какого-то маленького городка. Он приметил ее еще по пути в больницу и остановился ненадолго. И вот теперь, проезжая мимо, Фаррел слегка притормозил, мельком оглядел горы мусора, под которыми похоронил свое поддельное удостоверение личности — с его помощью удалось проникнуть в тюрьму, — а также видеопленку, просмотренную всего раз — убедиться, что поступает правильно.
Тюремный защитник
Я
23
Гора Рашмор — национальный мемориал с вырезанными в граните гигантскими барельефами выдающихся президентов США; находится близ Кейстоуна, штат Южная Дакота.
24
Галстук боло — галстук в виде тонкого кожаного шнура с зажимом.
— Добро пожаловать на наше шоу, Монте.
— Спасибо, что пригласили.
— Дело Фаррис помог выиграть ваш счастливый костюм?
— Ах, если бы все было так просто, Лайл… Я отдаю должное жюри присяжных, которые вынесли губернатору оправдательный приговор, которым не застила глаза дымовая завеса, организованная в верхах, и они смогли разглядеть сквозь нее правду.
— Уверен, в том была и ваша скромная заслуга — провести их через эту дымовую завесу, Монте.
— Я старался, Лайл.
— Нашим слушателям будет приятно узнать, что вы пожаловали в наш чудесный город не с пустыми руками. Привезли на презентацию свою книгу, автобиографию под названием «Лучшая защита». Презентация состоится завтра днем, от трех до пяти, в книжном магазине «Бенсонз букс» на углу Комсток и Вайн.
— Совершенно верно.
— Книга пользуется спросом?
— В это воскресенье «Лучшая защита» дебютировала под номером четыре в списке бестселлеров, опубликованных в «Нью-Йорк таймс».
— Мои поздравления! И еще могу сказать нашим слушателям — она вполне этого заслуживает. Замечательная, просто потрясающая книга!
— Спасибо, Лайл. Я написал ее, пытаясь объяснить читателям, какой высокой подготовки требует ведение сложных судебных дел.
— И вам это удалось. Глава, где вы описываете, как вам удалось выиграть иск против «Дентал Про» в сорок миллионов долларов, просто меня потрясла.
— Мои клиенты заслуживали обвинительного вердикта. Лишь по чистой случайности моему сыскарю удалось доказать, что в «Дентал Про» при изготовлении имплантатов использовались радиоактивные материалы.
— Вы проявили недюжинный талант. Вам противостоял очень сильный противник.
— Да, противная сторона всегда выдвигает против меня лучших юристов.
— Ну, да, как во всех этих вестернах, в решающих поединках противник выставляет самого лучшего и опытного стрелка. Но вы всегда умели нанести упреждающий удар.
— Не всегда, Лайл. Иногда и проигрывал. И пишу об этих неудачах в своей книге.
— Дело чикагского душителя, да?
— Верно. В этом деле меня сумел положить на лопатки один очень умный молодой окружной прокурор.
— Кажется, Эверет Тилл, верно?