Ловля форели в Америке. Месть лужайки
Шрифт:
БЕЗАЛКОГОЛЬНЫЙ АЛКОГОЛИК
В детстве у меня был один знакомый, который из-за грыжи стал Безалкогольным Алкоголиком. Он был из одной очень большой и очень бедной немецкой семьи. Всем остальным детям приходилось работать летом в поле, собирая фасоль по расценке два с половиной цента за фунт, чтобы помочь семье продержаться. Все работали в поле, кроме моего приятеля, которому грыжа мешала. На операцию не было денег. Денег не было даже на бандаж. Поэтому он сидел дома, медленно превращаясь в Безалкогольного Алкоголика.
Однажды
— Обещанный пятачок принес? — спросил он.
— Ага, — сказал я. — В кармане лежит.
— Хорошо.
Он выскочил из постели уже одетым. Однажды он мне сказал, что никогда не раздевается перед сном.
— Чего там, — сказал он. — Все равно вставать придется. Так уж лучше заранее приготовиться. Глупости это одни — раздеваться перед сном.
Он прошел на кухню, переступая через малышей, мокрые пеленки которых были разбросаны в анархическом беспорядке. Он сделал себе завтрак — ломоть домашнего хлеба, политый кукурузной патокой и арахисовым маслом.
— Пошли, — сказал он.
Мы вышли из дома, а он все жевал свой сэндвич. Лавка была за три квартала, на другой стороне поля, покрытого ярко-желтой травой. На поле было полно фазанов. Разжиревшие за лето, они и не пытались улететь от нас.
— Привет, — сказал лавочник.
Лавочник был лыс, и на плеши у него светилось красное родимое пятно. Вроде бы как красный автомобиль запарковался на лысине. Привычным жестом он достал пакетик «Виноградного Прохладительного» и положил его на прилавок.
— Пять центов.
— Сегодня он платит, — сказал мой приятель.
Я достал пятачок из кармана и отдал его лавочнику. Тот кивнул головой, и красная машина на лысине завиляла, как будто с водителем случился эпилептический припадок.
Мы вышли.
Приятель повел меня через поле. Один из фазанов, вместо того, чтобы улететь, побежал перед нами, похожий на пернатую свинью.
Обряд начался, как только мы вернулись в дом. Для моего приятеля приготовление «Прохладительного» было обрядом и сакральным актом, который следовало исполнять в соответствии с точными предписаниями и с достоинством.
Он взял галлонную банку, и мы пошли на другую сторону дома, туда, где водопроводный кран торчал из земли, словно палец святого, окруженный лужицей грязи.
Он разорвал пакетик и высыпал концентрат в галлонную банку. Подставил банку под кран и открыл его. Вода зашипела, забулькала, пошла брызгаться.
Он тщательно следил за тем, чтобы вода не перелилась через край и чтобы драгоценный «Прохладительный» не был пролит на землю. Когда банка наполнилась, он закрыл кран резким, но точным движением, словно знаменитый нейрохирург, удаляющий испортившуюся детальку воображения. Затем навинтил крышку на банку и принялся энергично встряхивать содержимое.
Первая часть церемонии закончилась.
Мой приятель напоминал
Тут из-за угла дома появилась его мать и сказала голосом, полным песка и колючей проволоки:
— Когда тарелки будешь мыть, а?
— Скоро, — ответил он.
— Ну, смотри, — сказала она.
Стоило только матери уйти, как все вернулось в свое русло. Вторая часть церемонии началась с бережного переноса банки в заброшенный курятник на задворках.
— Тарелки подождут, — сказал он мне.
Мудрее не выразился бы и сам Бертран Рассел.
Мой приятель открыл дверь курятника, и мы зашли внутрь. Все было забито полусгнившими комиксами. Как земля под деревом — падалицей. В углу валялся старый матрас, а возле него — четыре банки по кварте каждая. Мой приятель разлил напиток из галонной банки в квартовые, не пролив ни капли мимо. Затем завернул крышки на квартовых банках — теперь он был полностью готов к предстоящему дню.
Считается, что из одной фасовки «Прохладительного» можно приготовить только две кварты напитка, но он всегда приготовлял галлон, так что его вариант «Прохладительного» являлся слабой тенью оригинала. Также считается, что на каждую фасовку «Прохладительного» нужно добавлять чашку сахара, но он никогда этого не делал, потому что в доме у них не было сахара.
Он создал свою собственную Прохладительную Реальность и не мог на нее нарадоваться.
ЕЩЕ ОДИН РЕЦЕПТ ОРЕХОВОГО КЕТЧУПА
Перед вами маленькая поваренная книга для Ловли Форели В Америке, если допустить, что Ловля Форели В Америке— богачка-гурманша и держит Марию Каллас за подружку, и что они вместе обедают при свечах за мраморным столом.
Возьмите дюжину яблок «золотой пиппин», аккуратно снимите кожуру и извлеките сердцевину перочинным ножиком; затем хорошенько ошпарьте яблоки небольшим количеством кипятка, после чего выберите несколько яблок и разварите их с сахаром до состояния сиропа в воде, оставшейся после ошпарки. Залейте остальные яблоки этим сиропом, украсьте сушеными вишнями и аккуратными ломтиками лимона, дайте пустить сок и пропитаться сиропом.
И Мария Каллас поет для Ловли Форели В Америке, лакомясь вместе с ней яблочным компотом.
Возьмите четверть бушеля муки и шесть фунтов масла, влейте галлон горячей воды; замешайте тесто, добавив немного бульону. Нарежьте тесто на холоду жгутами. Впоследствии вы сможете придать им необходимую форму.
И Ловля Форели В Америкеулыбается Марии Каллас, покушивая вместе с ней пироги.