Ловушка архимага
Шрифт:
– На рыло!
– Да вас тут семь человек! – решил я таким способом обозначить свою принадлежность к магам. Сделал вид, что задумался, а сам искоса поглядывал на мужика, ожидая реакции. Не сразу, но до того дошло, и выражение лица сменилось на озадаченно-сосредоточенное.
Затем я порылся в поясе, вынул оттуда золотую монетку в половину экю и бросил этому типу:
– Надеюсь, долго ждать подходящий корабль не придется! А пока ждем, будешь меня кормить. И чтобы вкусно было. Иначе спалю вас всех вместе с вашими лачугами!
Тут я хотел бы сделать некоторое отступление. Во многих современных произведениях жанра фэнтези герой обязательно должен торговаться за
Представители правящих классов вообще очень легко распускали руки, и держался такой порядок до совсем недавнего времени. В одной из ранних повестей Жоржа Сименона Мегрэ недостаточно вежливо говорит с подозреваемым, за что огребает от того по физиономии. После чего вынужден извиниться, ибо понимает, что сам виноват. Мегрэ хоть и комиссар полиции, но всего лишь плебей, а давший ему в рожу – респектабельный буржуа. Представьте себе такое сейчас! Кстати, дамы от своих мужей в этом смысле не отставали. Для Александра Сергеевича Пушкина поведение матери Татьяны Лариной, которая «служанок била осердясь», интересно только тем, что делала она это, не спросясь у мужа. И даже в семидесятые годы двадцатого века в том же Париже медсестре в больнице вполне могла прилететь пощечина от недовольной старушки-пациентки. Такое поведение уже осуждалось, но понимание тоже вызывало. В их молодости такое было в порядке вещей, а при склерозе рефлексы зачастую играют большую роль, чем разум.
Ладно, я отвлекся. Но твердо решил, что если этот хмырь и дальше станет возражать, дам ему пинка. Точнее, приложу «воздушной стеной», например, закину его в бассейн.
Но не пришлось. Этот мужчина непонятной для меня профессии (надо бы спросить какой) ловко подхватил монетку и подобрался, полностью сменив манеру поведения с нагловатой на корректную. Не подобострастно-лакейскую, а именно корректную, с чувством собственного достоинства, но и с уважением (или опаской?) к подошедшему молодому дворянину-магу, то есть ко мне. Даже нецензурные словечки из речи исчезли, правда, заменились паузами, как будто он проговаривал слова про себя, но не произносил вслух.
– Сейчас… господин… хороший, детишки мои… спустятся, помогут… вещи наверх поднять.
Идея мне сразу не понравилась. Ценностей у меня с собой довольно много, а в процессе переноски моих вещей их наверняка проверят. Хотя бы просто из любопытства. Даже если люди здесь вполне себе честные, не надо их вводить в соблазн, а вид этого дядьки и так доверия не вызывал.
– Нет, – сказал ему, – корабли мимо, как я заметил, проходят довольно часто, только поднимемся, сразу же вниз бежать придется. Да и разгружать повозку лень, еле уместил все. Я бы предпочел ее целиком на корабль доставить.
В ответ получил недоуменный взгляд. Достаточно выразительный. Не понял? Похоже, не понял не только он меня, но и я – его. Хотя, мне кажется, мои желания предельно ясны. Лодка? Вон она – на берегу валяется. Здоровая такая лодка, намного больше тех, на которых в зонах отдыха катаются по прудам на Земле. Наверное, такие шлюпками называются. Впрочем, не знаю. Я ни как Дима Бершов,
В общем, все это я несколько более путано, но дядьке все же высказал. Вместе с моим недоумением по поводу его бестолковости.
– А если… волна… пойдет? – начал было возражать он, но передумал. – Впрочем, как… господин пожелает. Сейчас… деточек кликну.
Действительно, кликнул так кликнул. Голос у него оказался, что называется, боцманский, таким только рев бури перекрикивать да медведей пугать. Я чуть не присел от акустического удара, хотя орал человек не в мою сторону, а наоборот, в сторону строений на обрыве. Что конкретно он ревел, я не разобрал. Возможно, имена «деточек», а возможно, просто: «Вниз, бездельники!»
Так или иначе, вниз по лестнице ссыпались два здоровенных бугая, каждый на голову выше меня и вдвое шире. Вдвое – в плечах, в животе, пожалуй, и вчетверо. Одеты оба были в хламиды такого же покроя, что и у дядьки. Тот тем временем повернулся ко мне:
– А дозволено ли мне… будет узнать имя… молодого господина? И куда… он направляется?
Мелькнула было мысль представиться выдуманным именем, но я ее успешно подавил. Опять же по соображениям дворянской чести, всколыхнувшейся во мне-Бриане. Негоже дворянину врать человеку, который ниже его по положению. Вот если бы он тоже был дворянином, а я хотел бы сохранить инкогнито, мог бы ответить что-нибудь вроде: «Зовите меня так-то». Сразу обозначив, что это не мое имя, но ведь общаться как-то надо? А с этим? Зачем с ним политесы разводить?
Можно не отвечать. Или даже в зубы дать. А обманывать – нет. Только не вижу причин таиться. Судя по аурам, наверху есть какой-то маг, но очень слабый, опасности для меня представлять не должен. Остальные – так и вовсе не маги. Сильно сомневаюсь, что наши дороги когда-нибудь в дальнейшем пересекутся. А главное, если быть честным с самим собой, я был совсем не прочь похвастаться. Свидетели из этих рыбаков (или кто они там?), конечно, никакие, но мне было бы приятно, если бы хоть кто-то узнал о моем пересечении Пустыни не с моих слов, а увидев собственными глазами хотя бы окончание пути. Ну и рассказал бы другим. Не такое уж это рядовое событие, чтобы о нем сразу забыть.
Глупость, конечно, и мелкое тщеславие. Но такой ли это большой недостаток?
– Если тебе так интересно знать, то я – барон Стонберг из Фрозии. В силу разных обстоятельств решил продолжить магическое образование не в Лавардэ, а в Леиде. К морю вышел кратчайшим путем, через Пустыню, заодно и силы свои проверил. Как видишь, до вас добрался.
– …Неужто вправду Пустыню… пересек?
– Для мага это не так уж сложно, если умеешь воду из воздуха конденсировать. Коня только не уберег, много там всякой дряни кусачей по дороге попадалось. Вот и пришлось в повозку самому впрягаться. Зато трофеи кое-какие добыл. – Я кивнул в сторону рикши, где прямо поверх других вещей лежал панцирь черепахи. Да и паучки выглядывали из-под частично прикрывавшей вещи ткани.