Ловушка безмолвия
Шрифт:
Кэтрин слушала, как Дилан распутывает переплетение нитей в своей голове. Она была согласна с его оценкой того, что происходило до сих пор, но думала, что он упустил важную деталь, просто не знала, какую. Когда Дилан, наконец, замолчал, она спросила:
— Ты голоден? В брошюре мотеля я прочитала, что здесь подают бесплатный завтрак. Я могла бы спуститься и принести тебе выпечку и чай/кофе.
— Я не хочу, чтобы ты куда-нибудь ходила без меня. Это слишком опасно. Дай мне одеться. Тогда мы пойдем вместе.
Без малейшего намека на смущение Дилан обнаженным встал
— В следующий раз не принимай душ без меня. Этой ночью мне снились собственные сны, и в них были ты, я и очень скользкое мыло.
Ее желудок сжался от образа, созданного его словами, и девушка почти поддалась искушению раздеться и снова принять душ, но Дилан уже закрыл дверь. Хотя, скорее всего, это было к лучшему. Наступил новый день, и им нужно сосредоточиться на том, чтобы остаться в живых.
Пока Дилан принимал душ, она вернулась к чтению. Бегло пробегая глазами по страницам, раздосадованная пересказом Рут подробностей собственной жизни. Она никогда не знала никого, кто бы так тщательно записывал каждый разговор, каждый неприятный момент, каждую мелочь, совершенную ее детьми или мужем, отчего радовалась или грустила. И все же, с другой стороны, было приятно так близко взглянуть на жизнь женщины, которая, вероятно, никогда больше не сможет рассказать ни одной из своих историй. Они навсегда останутся в дневниках ее памяти.
Когда Кэтрин пролистала еще несколько страниц, из дневника выпал конверт. У нее перехватило дыхание. Инстинктивно она знала, что это то, что она искала.
Прежде чем она успела открыть его, из ванной вышел Дилан в полотенце, обернутом вокруг бедер. Он остановился, нахмурившись, когда его взгляд упал на конверт в ее руке.
— Что это?
— Не уверена. Я как раз собиралась посмотреть.
Лицо Дилана напряглось. Он выглядел так, словно хотел выхватить конверт у нее из рук и сжечь его, но не пошевелился, и Кэтрин отдала ему должное за то, что он не поддался страху.
Девушка вытащила сложенный листок бумаги и выцветшую фотографию. Сначала она посмотрела на фотографию. На ней была компания людей, сидящих под большим пляжным зонтиком. Четверо детей, — два мальчика и две девочки, — две женщины и мужчина. Маму Дилана она узнала по свадебной фотографии, и, конечно же, там был Дилан, светловолосый и загорелый, с красным ведерком и оранжевой лопаткой в руках.
— Полагаю, это ты, Джейк и твоя мама на пляже. Не знаю, кто другие люди.
Дилан не шагнул вперед и не сделал никакой попытки взглянуть на фотографию.
— Что говорится в записке?
Она взглянула на написанные от руки слова и начала читать вслух:
«Дорогая Рут, Лето пролетает незаметно. Мальчики так выросли, что ты их не узнаешь. Им здесь нравится. Тут много детей их возраста, с которыми можно поиграть. Должна признаться, мне тоже здесь нравится. Я знаю, ты думаешь, что я эгоистична, раз каждое лето бросаю своего мужа, но в этом месте я чувствую себя в безопасности, счастливой, и правда в том, что мы уже много лет не ладим с Ричардом, а недавно
За день до того, как мы уехали, он дал мне пощечину. Вскоре после этого он извинился, но сказал, что это моя вина, потому что я так разозлила его тем, что все делала неправильно. Может, я и виновата, но он не должен был бить меня. Я не была уверена, стоит ли рассказывать об этом тебе, и, возможно, неправильно делать это сейчас. Он твой сын, и я знаю, ты его любишь, но я боюсь того, кем он становится. Каждый вечер он пьет и принимает снотворное. Его поглощает честолюбие. Мелкие неудачи сводят его с ума. Его гнев не знает границ. Ему нужна помощь, и, надеюсь, тебя он выслушает, даже если не хочет слушать меня. Может, тебе удастся заставить его притормозить, поговорить с кем-нибудь, пока не стало слишком поздно.
Твоя любящая невестка, Оливия».
Кэтрин посмотрела на Дилана. Его глаза наполнила смесь боли и гнева. Прошло двадцать три года с тех пор, как он в последний раз слышал слова матери. Девушка и представить себе не могла, как тяжело, должно быть, слышать их сейчас.
— Итак, она знала, какой он ублюдок, и все равно бросила нас с ним одних. Мать года. — Он схватил одежду и ворвался в ванную, захлопнув за собой дверь.
Кэтрин ощутила испытанное им чувство предательства так же остро, как если бы оно было ее собственным. Она снова перечитала короткое письмо, отметив то, что Ричард ударил Оливию. Его гнев пересек непростительную черту. Оливия сбегала на пляж, чтобы зализать раны, защитить своих детей и, возможно, дать Ричарду немного пространства.
Она посмотрела на дату на письме. Дилан сказал ей, что его мама ушла, когда ему было семь лет, незадолго до Рождества и вскоре после болезни, из-за которой он попал в больницу. Это письмо, должно быть, было написано прошлым летом, за несколько месяцев до ее отъезда. Кэтрин не могла не задаться вопросом: действительно ли Оливия ушла добровольно. Или же с ней случилось что-то еще? Усилилось ли жестокое обращение Ричарда?
Желудок Кэтрин скрутило, когда она обдумала более мрачные возможности. Если Ричард Сандерс стоял за недавними действиями против Дилана, то он не боялся убивать. Делал ли он это уже раньше? Не поэтому ли Оливия больше так никогда и не увидела своих сыновей?
Кэтрин как раз засунула фотографию и записку обратно в конверт, когда вернулся Дилан, одетый и готовый к бою. Она уже видела это его целеустремленное выражение. Больше никаких поддразниваний. Никаких соблазняющих улыбок. Дело на первом месте.
— Проверю электронную почту, — отрывисто сообщил он. — Потом спущусь и принесу тебе завтрак.
— Дилан, ты не думаешь, что нам следует поговорить о письме?
— Мне нечего сказать.
— Нет, есть.
Он сел в кресло напротив нее и открыл ноутбук.