Ловушка для адвоката

Коннелли Майкл

Наконец виноградный лист был готов и оставлен остывать. Сара велела помощникам прибраться в мастерской, а гостей попросила подождать в офисе, пока она приведет себя в порядок. Скудно обставленный офис — стол с четырьмя стульями, канцелярский шкаф, гардероб и угловая кухонька — служил одновременно и комнатой отдыха. На столе лежал пластиковый альбом с фотографиями готовых работ из стекла, созданных в мастерской. Мэгги Макферсон просмотрела их и пришла в полный восторг. Босх положил рядом свою папку.

— Как здорово! —

продолжала восхищаться Мэгги. — Я бы тоже так хотела — уметь делать что-то из ничего.

Не успел он ответить, как в комнату вошла Сара Глисон. Без громоздкой маски, фартука и перчаток она оказалась миниатюрнее, чем он ожидал увидеть: рост едва ли метр пятьдесят, а вес — килограммов сорок. Босх вспомнил, что душевная травма, пережитая в детстве, иногда задерживает физическое развитие. Сара Глисон выглядела взрослой женщиной в детском теле.

Распущенные каштановые волосы, прежде собранные в узел, обрамляли осунувшееся лицо с темно-синими глазами. Джинсы, сабо на толстой подошве, черная фанатская футболка с эмблемой рок-группы. Сара направилась к холодильнику.

— Выпьете что-нибудь? — предложила она. — Спиртного ничего нет, но если хотите чего-то холодного…

Гости, поблагодарив, отказались. Из мастерской доносился шум уборки. Босх шагнул к двери и закрыл ее. Сара тут же обернулась с бутылкой воды в руке. На ее лице мелькнула настороженность. Он поднял руку в успокаивающем жесте и показал свой полицейский жетон.

— Не беспокойтесь, мисс Глисон. — Он раскрыл удостоверение и протянул ей. — Мы из Лос-Анджелеса, приехали поговорить с вами в неофициальном порядке.

— В чем дело?

— Меня зовут Гарри Босх, а это Мэгги Макферсон, она сотрудник окружной прокуратуры Лос-Анджелеса.

— Зачем было лгать? — возмутилась она. — Вы сказали, что хотите сделать заказ!

— Нет. Так подумал ваш помощник, а мы о цели своего приезда не сообщали.

Она все еще хмурилась — Босх уже совсем было решил, что разговор не получится, — но потом вдруг шагнула вперед, взяла удостоверение и принялась его изучать. Такое в многолетней практике Босха случалось всего несколько раз.

Сара Глисон подняла на него удивленный взгляд, и он невольно поморщился, уже зная, какой будет вопрос.

— Вы сказали — Гарри Босх?

— Можно просто Гарри.

— Иероним Босх… Вас назвали в честь художника?

Он кивнул:

— Моя мать любила его картины.

— Я тоже. Он многое знал о внутренних демонах в человеческой душе. Ваша мать за это его любила?

— Думаю, да.

Сара отдала удостоверение. Босх почувствовал, что настроение ее изменилось. Настороженность и раздражение прошли благодаря его знаменитому тезке.

— Ну и чем я обязана вашему визиту? — спросила она. — В Лос-Анджелесе я не бывала больше десяти лет.

Босх задумался. Если она говорила правду, значит, не приезжала, даже когда отчим был при смерти.

—

Мы просто хотим поговорить, — сказал он. — Может, присядем?

— О чем поговорить?

— О вашей сестре.

— О сестре? Но я… Послушайте, да в чем вообще дело?

— Значит, вы не в курсе?

— В курсе чего?

— Давайте все-таки присядем, и я расскажу.

Отодвинув стул, Сара Глисон опустилась на него и закурила сигарету из мягкой пачки.

— Прошу прощения, — сказала она. — Теперь это единственная моя вредная привычка. Вы нагрянули так внезапно, что без сигареты не обойдешься.

Босх и Макферсон вкратце обрисовали события, в результате которых Джейсон Джессап оказался на свободе. Сара слушала с непроницаемым лицом. Ни слез, ни возмущения, ни вопросов о подробностях дела. Объяснила только, что все последние годы не общалась ни с кем из Калифорнии, не смотрит телевизор и не читает газет, потому что все это отвлекает от работы и мешает программе реабилитации.

— Мы собираемся снова судить его, мисс Глисон, — сказала Макферсон, — и приехали к вам, чтобы попросить о помощи.

Она надолго задумалась, потом спросила:

— Разве нельзя просто использовать то, что я говорила тогда? Это было так давно…

Макферсон покачала головой:

— Нет, так нельзя. Теперешние присяжные не должны даже знать о том первом разбирательстве — это изменило бы в их глазах вес представленных доказательств и настроило не в пользу обвиняемого. Поэтому свидетельства тех, кто скончался или уже недееспособен, мы будем зачитывать на процессе, не указывая источник материалов. Однако если свидетель жив и здоров, он должен предстать перед судом лично.

Сара словно не слышала. Она смотрела прямо перед собой, словно вглядываясь во что-то очень далекое. Выражение лица не изменилось, даже когда она наконец заговорила.

— Я всю свою жизнь пыталась забыть тот день, чего только не пробовала. Хотела окружить себя стеной… и наркотики, да… ладно, не важно. Короче, вряд ли от меня будет какая-то польза.

Макферсон хотела что-то сказать, но Босх перебил:

— Знаете что, давайте для начала просто обсудим, что вы все-таки можете вспомнить, хорошо? Ну не выйдет, так не выйдет. Вы много страдали, мисс Глисон, и мы не собираемся мучить вас снова.

Он ждал ответа, но она сидела так же неподвижно, устремив невидящий взгляд на бутылку с водой на столе.

Босх снова заговорил:

— Не будем пока вспоминать ужасный момент, когда вашу сестру увезли, а вот потом… Скажите, вы помните, как проходило опознание преступника?

Она медленно кивнула:

— Я помню, как смотрела из окна. Там, на верхнем этаже. Они слегка приоткрыли жалюзи, чтобы я могла выглянуть. Те, внизу, меня не видели… те мужчины. Он был в бейсболке, потом ее заставили снять, и тогда я увидела, что это он. Да, я помню.