Ловушка для ангела
Шрифт:
— Тут не знаешь, как концы с концами до получки свести, а у этих вино льётся рекой, — недоумевал Илья.
— Надо уметь денежки добывать, — его жена непременула лишний раз уколоть любимого мужа.
И на её лице промелькнула брезгливая ухмылка.
Многие жильцы коммунальной квартиры, придя в содрогание от такого адского веселья, хотели было обратиться за помощью в правоохранительные органы, но испугались последующей мести бабкиного внука и, словно тараканы, разбежались по своим углам и закрыли свои двери на ключ.
Ближе к вечеру в тесном коридоре, заставленном
В коммуналке запахло грозой. Бабка завизжала, словно бензопила, а мадама опустила тяжёлую табуретку на голову своего новоиспечённого супруга, которому после того, как он пришёл в себя, она влила в рот стакан водки и тот отрубился до утра.
Расстроенная бабка развоняла валерьянкой на всю коммуналку.
Тихо, чтобы не разбудить задремавшую пьяную компанию, Илья постарался прикрыть за собой скрипучую дверь их квартиры, которой из — за этого жуткого скрипа даже не требовалась сигнализация, и снова отправился к сестре. Вернее ноги понесли его туда сами.
— К кому? — более чем не приветливо, как и в прошлый раз, поинтересовался у Ильи консьерж.
— К Темниковым, — Илья силился оставаться вежливым, неприятно вспоминая, как в прошлый раз его прихода консьерж ему грубил, а потом лебезил перед богатым жильцом этого дома.
— Их нет дома, — автоматически выдал консьерж полезную для настоящего грабителя, информацию и отвлёкся на звонок телефона.
— А я к Люсе, — сказал Илья никому.
Выслушав жалобы брата на его несносную жизнь, Люся достала припрятанный пакет с деньгами, тщательно обмотала его в толстую кофту, чтобы придать ему непонятную форму, запихала всё в свою большую сумку и долго смотрела в окно в след уходящему брату.
4
Вдруг пришедшая среди зимы оттепель не радовала ни глаз, ни душу. Коричневое с набрякшими тучами небо, коричневое месиво под ногами, деревья, озябшие под непрекращающимся дождём со снегом. Несносный холодный сырой воздух. Не выдерживали нервы, не выдерживала обувь.
Тимур с трудом вместе с общим оцепенением скинул с уставших ног разбухшие от сырости ботинки и промокшие носки.
Ботинки шмякнулись об пол, слегка нарушив опостылевшую тишину, такую желанную прежде и такую ненавистную сейчас, когда Тимур остался один. О бывшей семье теперь напоминало лишь обязательство о выплате алиментов на дочь, да несколько фотографий в альбоме, пылившимся на журнальном столике.
Со своей женой — черноволосой красавицей с безумно горящими глазами, прежде чем они расписались, Тимур встречался больше года. И это был самый лучший год в его жизни. Несмотря на их близкие отношения, он долго боялся сделать ей официальное предложение. А вдруг она ответит отказом? Как он тогда будет жить без неё? Этого он уже не мог себе даже представить!
Но
Поначалу они действительно были счастливы. И спешили с работы домой и как голодные, спешили насладиться друг другом. Возможно, это была всего лишь страсть. Но и она продолжалась ровно до того, как закончился декретный отпуск Инны и она, взвалив все заботы о маленькой дочери на плечи своей матери и мужа, вышла на работу. И больше оттуда домой она уже не спешила.
Сгусток энергии — Инна не уставала никогда. Она внезапно появлялась и тут же исчезала, словно строчки: — Летящей походкой ты вышла из мая и скрылась из глаз… — были написаны именно о ней. И мода на ночную жизнь, словно специально была придумана для неё.
Когда Наташка подросла, Инна, как бы соскучившись, вспомнила забытого её мужа и стала таскать Тимура на тусовки, всевозможные вечеринки, свадьбы, дни рождения и прочие торжества. Сначала Тимуру даже льстило такое внимание жены. Но он быстро устал, потому что это было не его.
Тогда единственной мечтой Тимура было — брякнуться на кровать и захрапеть в тишине. Одному, потому, что жена снова отсутствовала.
— Ты Наташку уложи. А я к Светке заскочу. У неё подруга из Турции приехала, шмоток понавезла, а теперь продаёт. Я посмотрю, — нахально врала Инна и исчезала из жизни Тимура, иногда до утра.
Он конечно за неё беспокоился, и понапрасну обзванивал всех её подруг и друзей, о существовании которых он знал, а потом привык. Предположение о том, что семья Инне не нужна и даже в тягость, постепенно превратилось в аксиому.
Как — то Инна предложила Тимуру посетить клуб «Свингеров», так для драйва и в дань моде. Только от этих её слов Тимур получил прострел в голову. Но потом пошёл, подстёгнутый словами Инны, что это не физическая измена, а всего лишь смена партнера для остроты их притупившихся ощущений. К тому же она не требует оправданий, потому что не завуалированная обманом. Там было полно народу и сильно накурено. Хотя Тимуру и досталась партнёрша — профессионалка, но большего скотства в своей жизни он не видел. И его потом долго преследовало тошнотворное видение подиума для секса и сальные рожи вокруг.
Даже собачьи свадьбы вызывали в нём меньшее омерзение.
А глаза Инны потом ещё долго горели сумасшедшим светом.
— Ты, как не русский! — бросила она смущённому Тимуру. — Ведь обряды наших предков представляли собой групповые совокупления прямо на полях. Этот факт даже описывали заезжие иностранцы!
Она замолчала, давая Тимуру возможность по достоинству оценить её, как всегда, глубокомысленное замечание.
— Это наверно было в эпоху тёмного средневековья, а я человек цивилизованный, — парировал Тимур. Но с грустью констатировал, что его слова не достигли сознания его гиперсексуальной супруги, так и оставшейся в его памяти — дрожащей от желания. И всякий раз повторявшей после их ночи любви:- Ты лучший! И это очень оскорбляло Тимура, потому что ей, как видно, было с кем сравнивать.