ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО
Шрифт:
«Это ваше последнее зверство: больше вам никому не удастся причинить зло!» — мстительно подумал Савелий.
Затем, набрав полную пригоршню камней, он широко размахнулся и бросил их как можно дальше в сторону. Ударившись о скалу, камни отскочили и с шумом посыпались в кусты рядом с бандитами.
Террористы вскочили, женщины среагировали первыми. Одна из них, вероятно, возглавляла охранение их заставы. Она резко выкрикнула пару фраз и вместе со своей товаркой бросилась к скале. Остальные похватали автоматы и стали напряженно всматриваться в окружающую местность. Когда женщины,
Он молился, чтобы камень свалился быстро. Мускулы напряглись, на руках вспухли вены. Камень покачнулся, завис, балансируя на краю обрыва и словно выжидая нужного момента, и с невероятным шумом рухнул, похоронив под собой обеих женщин.
Они умерли мгновенно, раздавленные махиной весом едва ли не с тонну, так и не позволив ни одной из них воплотить в жизнь план мести.
Спускаясь со скалы, перепрыгивая с камня на камень, Савелий думал о том, что сегодня он спас не один десяток душ мирных российских и зарубежных граждан. Женщин ему не было жаль. Террорист не только не имеет национальности, он не имеет и пола.
Взгляд Савелия успел поймать тот момент, когда Мустафа выхватил из-за пояса два ножа, один за другим, и неуловимым глазу движением метнул их прямо в грудь двум террористам. Те даже не успели сообразить, В чем дело. Один выронил автомат, схватился за нож, выдернул его из груди и непонимающе уставился на хлещущий из глубокой раны фонтан крови. Он умер еще до того, как беззвучно осел на землю.
Второму нож угодил в шею, чуть ниже затылка. Бородач бросил оружие и завертелся на месте как ужаленный. Поскользнулся и упал на спину, причем падение пришлось точно на нож. Острое лезвие прошло насквозь, и блестящий металлический кончик торчал из кадыка.
Третий бандит изготовился было для стрельбы, да второпях не успел опустить рычажок предохранителя. Этой секундной оплошности хватило на то, чтобы
Мамука успел вскинуть вверх свой автомат и с силой швырнуть его в террориста. Штык, утяжеленный весом оружия, с хрустом пробил грудь бандита и вошел в сердце. Бородач, здоровенный малый с зеленой повязкой на лбу, каким-то чудом устоял на ногах. Даже успел схватиться за ствол руками, но тут же умер, так и не сумев выдернуть штык из своего тела. Бандит потерял равновесие и завалился. Автомат уперся в громадный камень, и террорист замер, согнувшись над землей, словно читая молитву.
Удивительная штука произошла с четвертым террористом. Увидев направленный на него автомат Элгуджи, он мгновенно обделался и поднял руки. Элгуджи не торопясь подошел ближе, принюхался, скривился и зло выкрикнул:
Ах ты засранец–арабец!
После чего ударил его прикладом в горло. Араб кулем рухнул на землю и некоторое время бился в конвульсиях, хрипя и протягивая руки к Элгуджи, умоляя о помощи.
— Что, бумажку просишь, да? Может, тебе и жопу еще подтереть? — Элгуджи брезгливо плюнул и пошел прочь, не дожидаясь, пока араб окончательно захлебнется своей собственной кровью и замрет, изогнувшись так, что коснется земли только пятками и затылком…
Дед, расскажи, кто тебя научил так ножиком
Когда в армии служил, попал в спецназ. — Мустафа собрал ножи и сейчас сидел на камне, по очереди вытирая лезвия пучком травы.
В спецназе? Ничего себе! — с восхищением воскликнул Элгуджи.
Потом — десантное училище, затем лейтенант и командир разведроты, — продолжал Мустафа спокойно, словно не заметив восхищения. — Тут стукнул шестьдесят восьмой год, и нас всех, без разговоров, направили в Чехословакию. Так сказать, на защиту идеалов коммунизма. — Старый Мустафа улыбнулся и засунул ножи обратно за ремень. — Как приехали, так прямо на вокзале нам приказали стрелять по демонстрантам. Тут-то меня словно кто в сердце стукнул. Режьте, говорю, меня на части, но по мирным людям стрелять ни за что не буду. Меня тут же связали — и под трибунал. Один из членов трибунала предложил меня к стенке поставить, но другие запротестовали.
Пожалели, что ли? —полюбопытствовал Мамука.
Не потому, что я им понравился или что они были на моей стороне, — серьезно пояснил старый Мустафа. — Нет. Сказали, если его в расход пустим, то признаем, что не социализм защищаем, а войну ведем с простыми жителями. Тогда меня быстренько разжаловали и отправили в колонию на семь лет, в какую-то казахстанскую дыру. Через пять лет амнистировали, и я вернулся, чтобы принять лес от отца… — Старый Мустафа тяжело вздохнул. — Только опоздал я: Аллах его уже к себе призвал. И остался я здесь лесником…
По совету Савелия всех бандитов усадили в разных позах, прислонив к камням. На тот случай, если кто-то с другого поста решит посмотреть на них в бинокль то увидит: сидят их соратники и мирно разговаривают.
Затем двинулись в путь.
Пока наши герои продвигаются к базе террористов, вернемся к Рокотову–младшему, который, получив важнейшую информацию от матери убитого Вадима и от Джулии, быстро связал все воедино и принял решение немедленно отправиться к месту возможного нахождения нефтяного магната, то есть в Панкисское ущелье…
Столица Грузии встретила Константина легким утренним туманом, долгой очередью на таможне и толпой таксистов. Каждый из них норовил схватить Рокотова–младшего за рукав и потянуть именно к своей «самой лучшей машине на весь Тбилиси». Они даже не спрашивали, куда его нужно везти.
Константин залез внутрь салона потрепанной черной «Волги» самого расторопного водилы с огромными черными усами. Заводя двигатель, водила победоносно оглядывался на менее удачливых коллег, словно говоря: «Ну что, съели?»
Куда едым, дарагой? — весело поинтересовался водитель, без приказания направляя машину к центру города. У него был характерный грузинский акцент.
Да мне вообще-то в Панкисское ущелье… — осторожно произнес Константин. — Как туда проще добраться?
Зачэм тэбэ туда нужено, дарагой? — еще веселее откликнулся хозяин машины. — Зачем ехат ыскат смэрт так далэко? Хочэш быстро помэрэт — дэлай это прамо здэса! Мы по тэбэ, дарагой, такыэ помынкы ус- троым! Толко жал, что ты ых нэ увыдыш…