Ловушка для лжепринцессы
Шрифт:
«Лиссе, отправлено 26-го числа вьюжного месяца 1523-го года», — гласила надпись.
Открыв конверт, я обнаружила написанное крупным округлым почерком письмо:
«Ненаглядная,
Подходит к концу второй день разлуки, а я маюсь так, словно не видел тебя уже вечность. Соскучился по твоему голосу и нежному сопению по ночам. Хочется тебя обнять и вдохнуть запах. Ты знала, что пахнешь весной?
Не зря женатых не берут в походы — на этот раз всё для меня совсем иначе обстоит. Никогда раньше я не боялся смерти, боя и уж тем более задержек в пути. Сейчас
Как твоё самочувствие? Мама показала тебе портретную галерею? Там есть один её портрет, что рисовал я сам, но мы не говорили об этом ни братьям, ни отцу. Они бы не поняли моего увлечения, но и ты, и мама его разделяете, что вдохновляет. Я подумал, что хочу написать и твой портрет тоже, парадный, для нашей гостиной.
Как продвигается подготовка к свадьбе? Прошу, не возражай против большого списка гостей — я бы хотел, чтобы весь клан любовался моей красавицей-женой. В остальном ты свободна выбирать, что вздумается. Мама может отвезти тебя в город за красивым платьем.
Надеюсь, что ты вспоминаешь обо мне и скучаешь хотя бы вполовину так сильно, как я. Удивительно, как я успел привязаться и проникнуться тобой всего за несколько дней.
До скорой встречи, ненаглядная.
Твой Мейер».
На душе стало теплее. Нет, Мейер не поверит в этот поклёп. Выслушает и разберётся. А пока нужно просто как-то продержаться до его приезда.
Приняв решение, я выдохнула умиротворённо и снова потрогала болезненно припухшую щёку. Пожалуй, стоит сделать компресс. Но от облегчения накатила такая слабость, что я осела на кровать и больше встать не смогла. Снова подступила дикая жажда, но дотянуться до тумбочки с кувшином было выше моих сил.
А потом в замочной скважине повернулся ключ, распахнулась дверь и на пороге появилась кона Ирэна. Идеально прямая спина, горящие ледяной решимостью глаза, величественно спокойный голос.
— Если ты сообщишь, с кем именно изменила Мейеру, я всего лишь отдам тебя твоему любовнику. Если продолжишь лгать и настаивать на своей мнимой невиновности, то умрёшь сегодня ночью. Слово Дарлегур!
Глава 20. Жарко до невыносимости
— Что? Вы меня убьёте? — ошарашенно просипела я.
— Нет. Ты умрёшь сама, если не назовёшь имя! — решительно ответила кона Дарлегур.
— Что за бред? Но почему?
— Имя! Пока ты лжешь, из тебя утекает жизнь! Счёт идёт на часы. Кто он? Сидхар?
— Нет! — слабо возразила я, ничего не понимая.
— Ты права, Сидхар не идиот, он бы подобного не допустил. Если бы ты спуталась с ним, он был бы рядом, искать бы не пришлось. Он бы тебя никогда не оставил, напротив, бился бы за право быть с тобой… Хотя… Нет. Это не он. Он чтит законы и не стал бы поступать так. Но кто тогда? — кона Ирэна нервно сжала кулаки и заметалась по комнате, не глядя на меня. — Нет, это никак не укладывается в голове. Ни один вилерианец в здравом уме так бы не сделал. Ни один! Только если…
Она резко остановилась и посмотрела на меня. Глаза становились всё больше с каждым мгновением, и наконец стали просто огромными. И столько в них плескалось боли и страха, что меня бросило в дрожь.
— Он женат! Именно
Свекровь неожиданно сочувственно на меня посмотрела.
— Ник-кого не б-было… — выдавила я, борясь с невозможной слабостью.
Дрожь перешла в озноб, меня затрясло, застучали зубы, и речь получилась невнятной.
— Скажи имя, Лисса! Он должен быть наказан за то, что произошло!
— Н-нет им-мени, — еле выговорила я. — Я н-не изм-меняла…
— Кого ты покрываешь? Кто он? И с чего бы тебе его так выгораживать? Ты боишься, что узнает Мейер? — отчаянно воскликнула кона Ирэна и вдруг шокированно замерла на месте. — Элдрий! Неужели он? Нет, он бы не мог! Или мог?!
Несостоявшаяся свекровь в ужасе уставилась на меня и добавила какое-то неразборчивое ругательство, прижав бледную ладонь к груди.
— Святые небеса, это всё объясняет. Но если узнает Олетта, она этого не переживёт. Просто не переживёт, она обожает Эла. А ей нельзя волноваться, беременность и без того непростая, Олетта же совсем слабенькая, с самого начала ей пришлось тяжело… Неужели Элдрий настолько сошёл с ума? — она заметалась по комнате, а у меня сил хватало лишь на то, чтобы следить за ней воспалёнными от жара глазами. — Неужели их вражда приняла такой оборот? Как я могла это пропустить? Да, они всегда друг друга недолюбливали, но чтобы так… Что же натворил Эл? Взял с тебя клятву, соблазнил и оставил умирать, лишь бы ты не досталась Мейеру? А ты и рада ноги раздвигать, ведь даже на Вилерии всем известно, что Лалисса Гленнвайсская — шлюха… Ты просто привыкла спать со всеми подряд, для тебя само понятие верности, наверное, пустой звук…
— Н-нет, — из последних сил прохрипела я.
Но она меня даже не слышала. Подлетела к окну, распахнула створки и выглянула наружу. В комнату ворвалась стужа и накинулась на меня голодной дикой псицей. Мой озноб перешёл в болезненные судороги.
А ведь я даже не могу рассказать, что я не Лалисса!
— Ну конечно… Эл попрощался со мной, уехал, дал Олетте снотворное, подождал, пока она уснёт, и вернулся. Первый этаж, забраться в окно нет никаких сложностей… Конечно, сама по себе ты ему не нужна, он сделал это из мести, из желания насолить брату. Святые небеса, как я могла быть настолько слепой к их вражде? А утром Эл ушёл, оставив тебя одну. Умирать. Знаешь, мне тебя даже жаль, — она обернулась ко мне. — Но если узнает Мейер, то не остановится, пока не изничтожит Эла. И Олетта измены не переживёт, особенно в её состоянии. Нет, если об этом узнает хоть кто-то… станет куда хуже... куда хуже! А так — Мейер погорюет и смирится. Он ещё молод, дослужится до второго права на пару. Главное, чтобы он не узнал, что это сделал брат! А уж Эла я за это накажу…
Кона Ирэна подошла ко мне и поджала губы. В глазах плескалась отчаянная решимость, противопоставить которой я не смогла ничего. Я даже говорить толком не могла, жар отобрал последние силы. Она наклонилась ко мне и завернула в одеяло, завязав углы узлами.
— Хорошо, что дома никого нет. Феймин бы такого не одобрил. Но всё к лучшему! Да, всё к лучшему!
Щелчок пальцев призвал двух големов.
— П-по-послуш…
— Отнесите её в темницу, — скомандовала хозяйка дома. — Только несите бережно и не уроните, никаких следов остаться не должно. Занесёте в пустую камеру и осторожно положите на спальное место.