Ловушка для олигарха
Шрифт:
Он козырнул, и патруль отправился восвояси. Остаток ночи и утро я провел спокойно. В шесть утра появился дворник в желтой безрукавке, он с зубовным скрежетом возил метлой по асфальту. В семь появились первые собачники. Затем люди потекли струйкой из дверей дома на работу.
Интересно. Проведи я тут следующую ночь, то увидел бы то же самое — скрежещащую об асфальт метлу, собачников, идущих на работу людей. Люди крутятся по кругу. Люди попадают в колею, и катясь по ней, изнашивают свою жизнь. В девять
Розовая «Мазда» двинулась сквозь пробки и заторы. Утро Москвы — это преисподняя для автомобилистов. Быстрее, конечно, ездить на метро.
Пару раз я чуть не потерял объект. Чудом настиг его вновь и опять пожалел, что не имею возможности работать группой.
Ростик держал путь в Бескудниково.
Дом располагался в районе института «Цветметавтоматика».
Ростик вышел из «Мазды», поправил темные очки на носу. И направился в сторону первого подъезда длиннющего двенадцатиэтажного дома.
Черт, код на дверях. Он его набрал уверенно, почти не глядя — значит, не в первый раз здесь. И вошел внутрь.
Теперь только пошевеливайся!
Я кинулся вперед и подскочил к первому подъезду, у которого сидели на скамейке двое толстых теток — одна с дворницкой метлой.
Я ткнул милицейским удостоверением и крикнул так, что одна из теток чуть не подскочила;
— Милиция! Какой номер кода?
— Какая милиция! — возмутилась дворничиха.
— Московская! Быстрее! Поздно будет!
Что будет поздно — они не поняли, но с уважением назвали номер кода.
Я заскочил в подъезд. Лифт уже дополз почти до самого верха.
Я бросился вверх, перепрыгивая через пять ступеней. Лифт остановился на девятом этаже. А когда я был на седьмом, то услышал лишь хлопанье двери. Наверное, у Ростика был ключ. На звонок бы так быстро не подошли.
Но какая дверь хлопнула? Черт ее знает. Я прошелся по лестничной площадке. И увидел то, что искал. Один половик был влажный. Ростик, когда выходил из машины, наступил в лужу и перед дверью аккуратно вытер ботинки. Голубые — они вообще аккуратные.
Я приблизился к обитой дерматином деревянной двери с железной биркой «295» и разбитым глазком. В одном месте дерматин был разрезан, и из него неопрятно торчала вата.
Прислонив ухо к двери, я прислушался. Дверь толстая — очень плохо слышно. Но что-то там говорили. Я различил два невнятных голоса — один тонкий, другой погрубее.
Ну и что делать будем?.. А чего изобретать велосипед? Проще надо быть, решил я, и с силой вдавил бусинку звонка.
Тот отозвался грубо-скрежещущим звуком.
— Кто там? — послышался настороженный голос.
— Галя, вы нам в туалете все залили! — запричитал я.
Как
— Нет Гали! — крикнули из-за двери.
— И что теперь, утонем?
— Я не знаю.
— Ну тогда я милицию вызываю. Тут дверь открылась. На пороге стоял танцор — Лева Бландинц!
Я бесцеремонно вошел в квартиру.
Танцор тонко ойкнул, поняв, что пришли за ним. Он быстро отскочил назад, потом подпрыгнул и с криком «кийя», больше испуганным, чем грозным, попытался влепить мне ногой в грудь.
Двигался он легко и свободно — профессия обязывает. Но танцор — это все-таки не боец. И задом дергать у Бландинца куда лучше получалось.
Я отпрянул в сторону, придал нападавшему нужную траекторию, и тот приземлился мягкой точкой на линолеум. Я подстраховал его, чтобы он ненароком не убился, и врезал под дых, на время выбив дух.
— Полежи, — велел я.
— Пошел! — в панике вскрикнул Ростик. Художник выглядывал из кухни, в руке он держал графин. Этим графином он и запустил в меня, по-бабьи взмахнув рукой.
Я уклонился, сблизился с графинометателем и, схватив его за шею, устроил на полу в коридорчике, уронив прямо на танцора,
— Ну-ка, тихо, — я вытащил пистолет и ткнул Ростику в лицо.
— Не надо! — всхлипнул он.
— Вот что, голуби мои сизокрылые, — я ткнул носком ботинка в танцора, к которому начало возвращаться дыхание. — Поговорим спокойно? Без стрельбы и убийств?
— О чем? — обиженно произнес Ростик.
— Можем и не говорить, — я поднял пистолет.
— Поговорим, — поспешно исправился Ростик.
— Тебе сюда, — я втолкнул его в ванную и запер ее на задвижку.
Поднял Бландинца, прислонил спиной к стенке в коридоре, встряхнул:
— А с тобой будет разговор.
Танцор наконец продышался. Он был симпатичен и мужествен на вид. И он вовсе не походил на голубого. Это у него вывих не в теле, а в голове.
— От кого прячешься, балерун? — спросил я почти ласково. — Тебя уже почти два месяца поклонники но дождутся.
— Ни от кого я не прячусь! — возмутился он.
Я взвесил в руке пистолет.
— От кредиторов, — тут же заявил танцор.
— Да? А я думал, ты мне о встрече в «Кукарачче» расскажешь… Зря пришел. Шлепну обоих — и в дорогу. Мне сегодня в Нью-Йорк еще лететь, — я отступил на три шага, поднял пистолет и прицелился ему в лоб…
— Мишуню похитили! — вдруг всхлипнув, сказал танцор.
— Зубовина, кивнул я. — Твой кавалер?
— Ну… Да. Мы не афишировали нашу любовь. У него была квартирка в Марьино. Мы там встречались. Он приводил туда и других, но я ничего не имел против. Я не ревновал, — Бландинц замолчал и присел на пол в коридорчике, обхватив голову руками.