Ловушка для Слепого
Шрифт:
На самом дне глубокого и темного колодца всегда спрятано что-то неаппетитное, издающее неприятный запах и вызывающее тошноту и отвращение, как раздавленная лягушка на тротуаре.
Ирина отрицательно покачала головой, отвечая на собственные мысли. Нет, дело было не в этом. Дело было в том, что Глеб все еще не вернулся с войны. Война стала его жизнью, война целиком заполняла его мысли и поступки, он был весь для войны, он сам был – война. Отголоски этой войны лишь изредка долетали до мира в виде газетных некрологов или кратких сообщений по телевидению, но Ирина, один-единственный раз увидев Слепого в деле, все
"Вот в этом-то все и дело, – подумала Ирина, безотчетно кусая нижнюю губу. – До сих пор он всегда рано или поздно возвращался, но это не может длиться вечно.
Его чуть не убили весной, и сколько времени пройдет до того момента, когда убьют по-настоящему? И не надо морщиться, дамочка. «Убьют» – правильное слово, наиболее полно отражающее суть процесса. Оно означает, что однажды он уйдет и больше не вернется, и никто не позвонит мне домой и не скажет, что с ним и жив ли он. Он просто исчезнет, и я не буду знать, исчез он на месяц, на год или навсегда. Так уже было, и во второй раз я этого не вынесу. И эта отвратительная кличка – Слепой.
Пью, Билли Боне, Черная метка… Сверкнуло лезвие кинжала, и белый песок обагрился кровью. Ах, как все это увлекательно и романтично в приключенческих романах!
И как это, оказывается, страшно на самом деле."
Новый взрыв Светланиного хохота вывел Ирину из задумчивости. Вздрогнув, она посмотрела на монитор и увидела, что изображение на нем давно сменилось заставкой.
Она нажала пробел и вернула изображение. Пора было приниматься за работу.
– Что это у вас такое симпатичненькое? – поинтересовалась Светлана, заглядывая через плечо Ирины на экран. – Вот бы мне такой домик!
Одним из несомненных достоинств Светланы была ее полная девственность в вопросах архитектуры. Благодаря этому ценному качеству все, что делали сотрудники бюро, нравилось ей до умопомрачения – в полном объеме и без разбора, о чем она охотно сообщала окружающим.
– Прелесть какая! – продолжала восхищаться она. – Сюда бы еще башенку.
Ирина осторожно покосилась на секретаршу, проверяя, не шутит ли она.
– А что? – поймав ее взгляд, спросила Светлана. – Обожаю башенки!
– Увы, – сказал Ирина. – Клиент, в отличие от вас, башенок не любит.
– А он кто? – живо заинтересовалась Светлана.
– Какой-то Петелин, – пожав плечами, ответила Ирина. – Анатолий, кажется, Петрович.., или Павлович. Вам лучше знать, вы же оформляли заказ.
– Петелин? – глаза у Светланы округлились. – Петелин, говорите? И что, все уже готово?
– Почти, – сказала Ирина. – А в чем дело?
– Плакали наши денежки, – сообщила Светлана. – Придется вам башенки подрисовывать. Новые русские любят, чтобы с башенками.
– Что за ерунда? – удивилась Ирина. – При чем здесь новые русские? Что случилось? Он что, отказался оплачивать заказ?
– Ой, да вы что – новости не смотрите? – всплеснув руками, воскликнула секретарша. – Его же убили позавчера. Расстреляли в машине вместе с водителем и охранником.
– Дела, – сказал кто-то. – А убийцу поймали?
– Как же, – саркастически ответила
– Жалко, – сказала Ирина. – Такой приличный дядечка. Даже приятный.
– Скажете тоже, – Светлана снова взгромоздилась на свободный стол и прикурила очередную сигарету, явно готовясь к пространному обсуждению новости. – Что в нем приятного? Я его теперь вспомнила. У меня на мужиков чутье, как у служебно-розыскной собаки на чужую колбасу.
Отвратный тип. Улыбается, а у самого глаза, как бетонная стена, – серые, холодные, даже в дрожь бросает. Глядит как удав на кролика. Два раза пришлось договор перепечатывать – сбиваюсь, и все тут, пальцы по клавишам не попадают. А вы говорите – приятный. Бандит он, и больше ничего. Свои же небось и прихлопнули.
– Очень даже может быть, – поддержал кто-то за соседним столом.
– Да перестаньте, – сказала Ирина. – Ну какой он бандит? Ему же лет под шестьдесят, никак не меньше.
– Крестный отец, – страшным голосом произнесла Светлана и громогласно расхохоталась.
– А работал настоящий профи, – сказал сосед Ирины по рабочему месту. – Пришел, расстрелял и ушел.
Его слова почему-то больно кольнули Ирину, заставив невольно вздрогнуть и осторожно оглянуться по сторонам, чтобы проверить, не заметил ли кто ее странной реакции.
На нее никто не смотрел – всеобщее внимание было поглощено Светланой, которая сидела на столе, болтая длинными, плотно обтянутыми темной лайкрой ногами. Ноги у нее были на уровне мировых стандартов, она прекрасно об этом знала и не упускала случая напомнить об этом окружающим.
Она уткнулась в монитор, бесцельно перебирая клавиши и с некоторой натугой думая о делах – о том, например, что Светлана скорее всего права: теперь, чтобы продать проект, его придется основательно изуродовать, внося коррективы в угоду обделенным вкусом и чувством меры заказчикам.
Ирина представила, как будет смотреться спроектированный ею особняк, если к нему присобачить башенку, а еще лучше – две, и ей стало почти смешно. Она любила свою работу. Конечно, ей и ее коллегам нечего было даже мечтать о той свободе творчества, которой пользовался, к примеру, Ле Корбюзье или, скажем, прораб перестройки Зураб Церетели, но все-таки это было творчество, а не унылое и бесконечное перечерчивание типовых проектов, которым большинство из них, и сама Ирина в том числе, занимались когда-то.
Вскоре все остальные сотрудники бюро проследовали на рабочие места, поскольку из кабинета высунулся шеф и принялся реветь быком, в своей обычной манере, позаимствованной у Карабаса-Барабаса, напоминая подчиненным о том, что до обеденного перерыва осталось еще полтора часа, а до конца рабочего дня при таком трудовом энтузиазме вообще доживут считанные единицы.
– Всех удушу собственными руками, – закончил он свое эмоциональное выступление и, хлопнув дверью, скрылся в кабинете.
Шеф был золотым человеком, большим добряком и по-настоящему талантливым архитектором, так что его слова были приняты к сведению, и народ без жалоб и протестов стал расползаться по мастерской. Светлана скорчила в сторону двери уморительную гримаску, собрала кофейные чашки и, уверенно попирая паркет высоченными каблучками, отправилась нести службу на своем рабочем месте.