Ловушка для "Тайфуна"

Гор Александр

— Надо же, ни одной царапины! — осмотрев Кудина, удивился фельдшер из санитарной роты. — В рубашке родились, товарищ младший сержант, только лёгкой контузией отделались. А за слух не переживайте: через пару дней восстановится.

— Ребят бы моих похоронить…

— Наши Ёгольник отбили, так что похоронят. Но пока без вас.

Да, отбили. Совместным ударом танков, роты мотострелков и пехотного батальона. Мотострелки отошли, забрав погибших с утра товарищей, а пехота стрелковой дивизии немедленно принялась окапываться.

И совершенно

не зря: не прошло и двух часов, как немцы атаковали снова. Со стороны деревни слышались едва воспринимаемые Вячеславом взрывы и артиллерийская канонада, но занявший там позицию стрелковый полк, как ему сказали, усиленный взводом Т-44, держится крепко.

Его же самого второе отделение взвода встретило как выходца с того света. Командир, лейтенант Логинов, на радостях, что хоть кто-то уцелел из погибшего расчёта, даже обнял Славку.

— Ну, раз не ранен, принимай командование над другим расчётом: Денисенко осколком снаряда ранило, и его отправили в госпиталь. Знаешь его ребят?

Как не знать, если они вместе учились под Саратовом?

— И пошевеливайся: роте приказано через полчаса выдвигаться к Молочково, чтобы прикрыть шоссе на Псков. Немцы оттуда тоже могут ударить, чтобы срезать наш плацдарм.

Нет, не так представлял себе наступление Кудин. Какое же это наступление, если целый день приходится налаживать оборону? Никакого продвижения вперёд со вчерашнего дня. Хотя, конечно, нельзя оставлять открытыми фланги, пока окончательно не подошла неторопливая стрелковая дивизия.

Под Молочковом было намного спокойнее, чем у Ёгольника. Ну, если не считать попытки авианалёта шести странных двухмоторных медлительных бомбардировщиков, похожих на головастиков, которую легко отбили зенитчики. Просто отогнали заградительным огнём, сбив одно такое чудо, а остальную работу доделали подоспевшие из Новгорода истребители.

— Какой-то трофей, — пожимали плечами знатоки. — Скорее всего, французский.

Ну, да. С самолётами у немцев в последнее время плохо и, по слухам, они тащат из Европы всё, что хоть как-то может летать. И, говорят, запускают в той же Франции остановленные, было, местные авиазаводы, чтобы компенсировать потери в авиации хотя бы такими машинами.

Прикрывала немецкие бомбардировщики пара незнакомых истребителей. Если немецкие «мессершмиты» все для краткости именовали «худыми», то эти смело можно было бы именовать «жирными»: именно на такую ассоциацию наводили пропорции самолёта с «раздутым» в вертикальной плоскости фюзеляжем. Ну, или «беременными».

К упавшему на окраине Молочково сбитому «беременному» сбегал кто-то из мотострелков и, вернувшись, подтвердил:

— Точно француз! На обломках приборной панели надписи на французском языке.

Вот и подтверждение слов товарища Белова о том, что с Советским Союзом сражается вся Европа.

Для Кудина, как для пережившего контузию, в ту ночь нашли место для сна в тёплой избе, хотя для всех, занявших оборону возле деревни, отапливаемых помещений не хватило.

Большинство бойцов спало по очереди, но его не трогали, помня наставление фельдшера о том, что его скорее вылечит здоровый сон, чем лекарства. Хотя с вечера он засыпал очень долго: мешала головная боль, боль в ушах, вставали перед глазами изуродованные тела погибших товарищей. Но потом он провалился в настолько глубокий сон без сновидений, что проснулся только с рассветом. Как оказалось, командиром взвода было приказано не будить его, если ничего не произойдёт.

Не произошло. Наоборот, наконец-то в Молочково прибыл стрелковый полк, которому нужно было передать рубеж обороны, чтобы бригада могла продолжить наступление.

За вчерашний день и сегодняшнюю ночь разведка бригады продвинулась на двадцать километров к северу вдоль автомобильной и железной дорог в направлении крупного населённого пункта Уторгош, занятого эсэсовцами из дивизии «Мёртвая голова». Разведчики выбили небольшие немецкие гарнизоны из Лубино, Невлино и Низовы, и танковый полк без двух взводов (один продолжал отбивать атаки у Ёгольника, а второй зарылся в землю близ Молочково) уже ушёл туда. Теперь миномётчикам и артиллеристам следовало догонять танкистов.

Опять спустилась низкая облачность, но хотя бы потеплело, так что марш по забитой войсками дороге (наконец-то подошла пехота, выделенная для охвата немцев северо-западнее и севернее Сольцов!) прошёл без происшествий. Двигались медленно, но к полудню до Лубино, расположенного на левом берегу реки Мшага, добрались.

За ночь к Вячеславу действительно частично вернулся слух, а головная боль стала слабее. И когда рота через два с половиной километра въехала в деревню Низова, он услышал на северо-западе звуки канонады.

— Наши ведут бой за населённый пункт Водосы, — пояснил командир роты, когда Т-20 остановились, а сам он сбегал в домишко, где разместился штаб бригады. — А пушкари поддерживают их огнём.

Это он уже говорил о хорошо знакомой по звуку стрельбе с окраины Низовы батареи Зис-3.

— Нам пока приказано ждать окончания боя. Выбьют немцев из Водосов, тогда и двинемся занимать позицию в той деревне. Если успеем.

— А чего наши возятся? — задал вопрос ещё один командир расчёта, младший сержант Анохин, коренастый мужик лет двадцати трёх, успевший повоевать на озере Хасан.

— Эсэсовцы там. У них в Уторгоши штаб дивизии…

Фрагмент 7

13

В своём бывшем начальнике Вальтера Шелленберга раздражало многое. Постоянно сжатые тонкие губы, колкий взгляд глубоко посаженных карих глаз, вечно дрожащие веки. Даже пробор посередине и выбритый затылок. Не говоря уже о манере поведения: строить из себя этакого простачка, подчёркнуто изъясняющегося с жёстким баварским акцентом. Мол, недотёпа-провинциал, невесть какими судьбами оказавшийся в столице, и за время проживания в Берлине так и «не обтесавшийся».