Ловушка горше смерти
Шрифт:
— Лина!
— А что, разве это не так?
— Пусть так, — сказала Манечка, выпрямляясь и отбрасывая в сторону штопку. — Но я же не виновата в том, что отец умер и мне пришлось сменить не только квартиру, но и работу… что ты росла, тебя нужно было кормить и одевать…
— Вот-вот! Только на это и хватило твоей материнской любви! Ты забрала меня из балетного училища. Зачем? Оставалось чуть больше года… Ты впихнула меня в школу, где, естественно, я сразу же стала отставать по всем предметам…
А помнишь
— Линочка, — заплакала Мария Владимировна, — быть может, я и виновата в том, что не исполнилась твоя мечта стать балериной, но я старалась в сложившихся обстоятельствах сделать как лучше…
— Все вы старались как лучше! Убогое, трусливое поколение…
— Лина, не смей так говорить!
— Ну вот, я задела вашу пресловутую гордость, Мария Владимировна! А пускать в свой дом чужих людей, это каково? Нет, не разрешаю, — отрезала Лина, покидая мать, — я сама буду платить тебе за мою комнату. Изволь завтра же назвать мне цену!
За дверью ей сразу стало стыдно, но только к утру Лина была вполне готова помириться с матерью…
Однако ни джинсы, ни юбка, ни тем более надоевшее итальянское платье уже не вмещали ее талию, хотя беременность Лины вовсе не бросалась в глаза.
Отсутствие привычных нагрузок, движения плюс волчий аппетит — вот и расплата.
Плакало новое Манечкино платье. Придется искать что-нибудь для себя.
Когда же вечером она осторожно постучалась к матери, то в ответ раздался радостно-неуверенный возглас. Лина, проклиная себя и чуть не плача, с непроницаемым лицом шагнула в комнату.
— Манечка, — пробормотала она, — надеюсь, ты на меня больше не сердишься? — И на согласный кивок Марии Владимировны уже гораздо бодрее сказала:
— Ты не хочешь посмотреть, в чем я намерена выходить замуж?
Манечка дотошно осмотрела и одобрила. Лина купила костюм из светло-серой тонкой шерсти — свободную, ниже колена, юбку, которую следовало лишь немного заузить в талии, и отлично сшитый пиджак на шелковой подкладке, не требующий никакого вмешательства. Владелица решила не надевать под него ничего, кроме кружевного французского лифчика телесного цвета и белого шифонового шарфа. Манечка дипломатично промолчала.
— Белье и шарф я купила на остатки от костюма и вот этих туфель.
Нравятся? А тебе, Манюся, я купила в подарок новую сумочку. Хороша?
— Да, — сказала Мария Владимировна и, приподнявшись
Гости приехали около двух. Их было двое: Марк и Дмитрий Константинович Семернин, а с ними Лина. Адвокат привез их на своей машине и сразу же, едва войдя в дом, вручил Манечке огромную охапку цветов, из-за которых она не видела, что Лина, обув комнатные тапочки, прошла к себе в комнату, а Марк, отнеся пакеты с вином и фруктами на кухню, отправился вслед за ней.
Когда они с Дмитрием Константиновичем закончили хлопотать со столом, новобрачные еще не появились.
— Как все прошло? — осторожно спросила Манечка, надеясь, что церемония все-таки состоялась, и была утешена лаконичным ответом адвоката:
— Отлично!
— Вы, вероятно, были свидетелем со стороны Марка Борисовича?
— Да. Свидетельницей была подруга его сестры. Они соседи по дому…
— А сестра тоже была? А родители Марка?
— Они все давно уехали в Израиль, — несколько удивленно сказал адвокат.
— Марк живет один. Он прекрасный человек…
— Я в этом не сомневаюсь, — поспешно сказала Манечка, — я, видите ли, испекла торт, огромный бисквит… с орехами…
— Отлично, — повторил Дмитрий Константинович, — отведаем. Хочется, знаете, наконец перекусить. Я пойду позову их.
— Не надо, что вы! — вскричала Манечка. — Может быть, Лина… Как она себя… там вела?
— Хорошо. У вас великолепная дочь, Мария Владимировна. Все произошло быстро, но, как водится, достойно, затем все выпили по бокалу шампанского, и я привез их к вам, по просьбе Марка. Ну вот, наконец-то! Мы тут с твоей мамой, Лина, умираем с голоду.
— У Марка оторвались две пуговицы на рубашке, и пока он их пришивал, я съела апельсин и немного подремала.
— Она уснула, — сказал Марк, придвигая свой стул к праздничному столу.
— Эта церемония и впрямь для людей с крепкими нервами. Ну что, приступим?
Манечка к тому времени, когда решили пить чай с ее бисквитом, настолько устала от непроходящего напряжения, что почти не замечала окружающего. Очнулась она лишь после того, как с помощью Марка убрала вымытую посуду в сервант и заглянула в комнату Лины. Та возилась с замками своего небольшого чемодана из черной свиной кожи, с которым обычно уезжала на работу.
— Мам, — сказала Лина. — Я буду позванивать и заезжать к тебе изредка переночевать, чтобы тебе не было скучно.
— А мне не будет скучно, — сказала Манечка, понимая, что говорит не правду.
Когда около шести они все уехали, Манечка сняла свое старомодное, с отложным воротником из пожелтевшего кружева платье и надела теплый байковый халат. Дом был пуст, комната Лины заперта на ключ, который лежал у Манечки в ящике кухонного стола, а сама кухня казалась чересчур просторной для нее одной.