Ловушка на жадину
Шрифт:
Старенький «жигуль», погромыхивая, как ведро с болтами, и время от времени плюясь дымом из выхлопной трубы, катил по шоссе. Тёмные, всё больше хвойные, деревья из машины казались пушистой стеной.
– Поставим палатку, накачаем байдарку… На обед рыбы наловим, говорят, тут угри водятся вот такенные! Если ещё закоптить – пальчики оближешь. На уху мелочи натаскать вообще запросто. Как-нибудь на рассвете можно за раками сходить. А за десертом – в лес! Черники наберём! – Он покосился в зеркало на оккупировавших заднее сиденье младших сыновей.
Недовольно поморщился, заметив быстрые взгляды младших в затылок сидящему рядом с отцом старшему. Когда твои собственные дети, прежде чем среагировать на слова родного отца, смотрят, как на них
– Черники, говорю, наберём! – повысив голос, повторил отец.
– Что? – Сева вздрогнул. – А, черника… Ну да, один раз сходить можно. В случае чего, корзиной по башке – это не больно.
– Да и не один раз сходим! – автоматически выпалил отец.
– Не, на второй раз они винтарь возьмут, – меланхолично объявил Сева.
Сзади хихикнули.
– Какой ещё… Ты о чём?
– Ягодный бизнес у местных – самый раскрученный. Если не считать, конечно, продажу рыбы, раков и сдачу комнат и лодок внаём. Если здешние тётки, которые каждое утро чернику собирать выходят, нас во второй раз на своих… ягодных местах поймают, корзиной по башке мы не отделаемся, могут стрелять. Говорят, были случаи в прошлом году, «ягодные войны». – Сева искоса посмотрел на отца… и опять вздохнул, на сей раз тяжёло. Возражать не надо было. Тем более упоминать запретное слово «бизнес».
– Бизнес… – голосом колким и неприятным, как булавка в трусах, повторил отец. – Ты считаешь нормальным, что люди стреляют друг в друга из-за ягод?
«Не из-за ягод. Из-за бизнеса», – ужасно хотелось поправить Севе. Но тогда с надеждой провести неделю на озёрах в мире и согласии можно прощаться.
– Неважно, что считаю я, – неловко пробормотал он. – Важно, что считают те, у кого есть винтарь.
Сзади захихикали снова, а отец сжал руль так, что аж «жигулёнок» рыскнул по трассе.
– Для большинства людей деньги не дороже человеческой жизни! Так что никаких, как ты выражаешься, винтарей у местных нет, и никто тут не стреляет в лесу из-за ягод.
В глубине леса грохнуло. Звук выстрела отчётливо и гулко донёсся сквозь открытое окно, заставив младших сперва пригнуться, а потом приникнуть к окну, толкаясь локтями и отпихивая друг дружку.
– А ну сели на место, быстро! – скомандовал отец.
Младшие неохотно отлепили носы от окна и уселись рядком, недовольно косясь на два одинаково напряжённых затылка: отца и Севы.
– Никакой это не выстрел! – отрезал отец.
«Выстрел», – Сева кивнул сам себе. Если уж пули время от времени свистят над твоей собственной головой, звук настоящего выстрела от «выстрела» из выхлопной трубы как-нибудь отличишь.
– Или местные охотятся… – уже менее уверенно пояснил отец.
– Значит, винтари у них всё-таки есть? – въедливо поинтересовался Славка.
Это он на отца злится: тот опять не разрешил работать в Севином ларьке с мелочовкой в холле одной из городских гостиниц. В этом году Славке исполнилось двенадцать – как самому Севе, когда он тот ларёк открывал! И нормально, между прочим, зарабатывал, пока вместе с боевитыми близняшками Муркой и Кисонькой Косинскими, компьютерным гением Вадькой Тихоновым, его младшей сестрой Катькой и белым гусем со сложным именем Евлампий Харлампиевич не ввязался в первое детективное расследование. Расследование оказалось успешным и принесло неожиданно большие деньги – вот тогда и пришлось искать себе замену за прилавком. Кто-то же должен был следить, чтоб детективное агентство «Белый гусь» не разорилось! Платить Саляму, двухметровому бородачу, которого в городе считали владельцем агентства. Переводить долю от прибыли шестому, самому загадочному из компаньонов, с ником «Большой Босс», о котором остальные компаньоны не знали ничего, кроме того, что его родной язык – английский. Такая загадочность не печалила Севу, зато приводила в ярость рыжую Кисоньку. Вот как можно втюриться в виртуальную личность, которую не то что ни разу не видела, а даже не знаешь,
Отец работал много. Только вот работать и зарабатывать – разные вещи. Маленькая фирмочка, делающая красивые кованые ограды и неубиваемую садовую мебель, когда-то процветала. Но потом один кризис, другой, и железному кружеву ворот владельцы особняков стали предпочитать две бронированные плиты встык. Время, до того как Севка взял содержание семьи на себя, он даже вспоминать не хотел. И время сразу после – тоже. Отец не принял. Точнее, не так. Совсем не принять он не мог: ему ведь тоже не нравилось выслушивать: «Все сдали, один вы не сдали!», когда в классе – в трёх разных классах! – собирали деньги, и видеть сыновей, донашивающих ботинки за соседскими детьми. Но пережить, что главный добытчик в семье не он, а старший сын – этого отец принять не смог. Баталии, которые гремели вокруг первых Севиных денег, до сих пор ночами снились. Потом всё стихло и установилось что-то вроде нейтралитета. Молчаливо-вооружённого. Сева оплачивал необходимые расходы, отец следил, чтоб дальше необходимого дело не заходило. Поэтому велик и ролики у Славки с Вовкой были одни на двоих, а в отпуск они ехали с байдаркой и палаткой. Хотя Сева ничего не имел против – лодочные походы он любил и всегда был за разумную экономию. Например, манеру семейства Мурки и Кисоньки таскаться на самолётах по пятизвёздочным отелям то в Испании, то во Франции, то как в этом году – на Шри-Ланку Сева считал дурью и расточительством. Он и на Шацких озёрах отдохнёт не хуже. Лишь бы тихо, спокойно и никаких выяснений отношений!
«Поэтому мы не будем сейчас ничего обсуждать!» – Сева выразительно покосился на среднего брата через плечо, очень надеясь, что тот проявит элементарную телепатию – и быстро заткнётся!
Проявил. Насупился и мрачно уставился в окно.
Младший Вовка повертел головой и звонко объявил:
– Писать хочу!
– Потерпи, тебе не пять лет. Скоро приедем.
– Мы едем в лес! – так же звонко отчеканил Вовка. – Тут тоже лес! Какая разница, под какой ёлкой я пописаю?
– Там ещё озеро! – не отрывая взгляда от окна, хмыкнул Славка.
– Да что вы, сговорились спорить со мной? – Отец хлопнул ладонями по рулю… и тут же снова торопливо вцепился в руль и дёрнул машину в сторону. Старая облысевшая резина со скрежетом прошлась по асфальту, выхлопная труба шарахнула клубом чёрного дыма, машину занесло боком, и она остановилась, развернувшись поперёк дороги.
Класс! Отдых начинается, просто зашибись!
– Я ж казав, знак залишити, аж поки всі не пороз’їздяться, а ви що?! Не поліціанти, а бовдури якісь! [8] – прокричал громкий мужской голос.
8
Я же сказал знак оставлять, пока все не поразъедутся, а вы? Не полицейские, а дурни какие-то! (укр.)
– Пал Андреич! Вы, конечно, человек уважаемый… Но попрошу не орать на представителей власти! Только пришли и сразу…
– Та на вас не орать, вас пороть треба! – Рядом с отцовым окном появилась физиономия, изрезанная морщинами так, что походила на кору старого дуба. Буйная грива тёмных, лишь едва тронутых сединой волос торчала дыбом. Старик заглянул в салон. – Как вы тут? – Увидел вцепившихся друг в друга мелких на заднем сиденье и жалостливо сморщился, так что одна морщина наползла на другую. – Дети в машине! Чуете, идиоты? Чуть дети из-за вас не забились! – проорал он в сторону.