Ловушка

Штиль Жанна

Нет, он не даст ей уйти! Откуда прыть взялась? Уже стоял перед ней, подпирая дверь спиной, удерживая пфальцграфиню за локоть:

— Не уходи, выслушай, — склонился к ней, вдыхая нежный, свежий запах её мокрых распущенных волос. Можжевельником пахнут.

Она подняла на него глаза: испуганные, тревожные, настороженные.

Смотрел в них, не узнавая своей Птахи:

— Таша… —

обнял, прижимая, холодную, влажную, дрожащую. — Ты замёрзла.

Стояла застывшая, безучастная к происходящему, осуждающе глядя в его глаза.

— Прости, — не выпуская, скользя руками вдоль её тела, опустился перед ней на колени, прижимаясь лицом к сырой сорочке. — Ты должна меня понять: я не мог поступить иначе. Я вынужден был ждать. От этого зависела жизнь тех, за кого я несу ответственность. Ждал, а время бежало. Оно не ждёт. Прости…

Поднял на неё глаза.

Перед ним на белой ткани сорочки проступало красное пятно. Птаха выскальзывала из его рук, слабея, отталкивая его, растворяясь, а он не мог ничего сделать.

— Не уходи… — Знал, что невозможно удержать видение.

— Вернись… — Разрывало на части от бессилия.

Рванулся, ударяясь в дверь, приходя в себя, смаргивая с ресниц непрошеные слёзы.

— Полежите ещё немного, не спешите, — старуха прижимала его к подушкам.

Молчал, тяжело дыша, мрачно уставившись на огонь в печи… Не поняла. Не простила.

— Говоришь, скоро с ней встречусь? — уцепился в ведьму. Вот тогда и вымолит у неё прощение. Времени для этого будет целая вечность.

Руха не спеша кивнула.

Глава 31

— Не уходи… — Нёсся со всех сторон глухой шёпот.

— Вернись… — Обволакивало, вытаскивая из тягучего вязкого забытья.

— Ne hochu! — сдавленный крик разбил гулкую тишину, звонким эхом раскатился под высокими сводами пещеры.

Наташа взмахнула руками, слыша плеск воды. Пугаясь, метнулась в сторону, приходя в себя. Мелодичный женский голос ласкал слух, успокаивая. Она повернула голову на звук, всматриваясь в лицо, склонившееся над ней.

Русалка со светлыми вьющимися мокрыми волосами что-то говорила. Нет, уговаривала. Непонятная речь сбивала с толка. Сосредоточилась на губах говорившей. До неё медленно доходил смысл сказанного.

Незнакомка, увидев её внимание, замолчала, широко улыбаясь, повторяя вновь:

— Помоги мне. Двигайся.

Девушка перекатывали, выталкивали из воды. Она, поддавшись просьбе, ухватившись ослабевшими пальцами в руку женщины, напрягла непослушное тело и оказалась на суше.

Что пытаются до неё донести — не слушала, осматриваясь в полумраке. Взгляд цеплялся за каменные выступы

гладких высоких однообразно-серых стен с охристыми разводами, завершающимися высоким куполообразным сводом.

Робкий свет, пробивающийся откуда-то сбоку, добираясь до воды, рассеивался, истаивал.

Дыхание сбивалось от сильного гулкого стука сердца. Тело от напряжения дрожало. Позывы тошноты стягивали скулы. Резь под грудью усиливалась, пугая.

Пфальцграфиню повернули на бок и русалка посоветовала:

— Освободи нутро.

Её рвало. Выворачивало внутренности до ярких вспышек в глазах. Стоя на коленях, содрогалась всем телом, успокаиваясь под осторожными поглаживаниями и похлопываниями по спине.

Со звоном с плеча скатилась цепь. Упав перед глазами на камни, свилась изящной ядовитой змеёй.

Поток воспоминаний обрушился на спящее сознание, как выплёскивается огненная клокочущая лава из жерла вулкана. Память отматывала плёнку назад. Поспешно. Перебежками. Начиная с последних минут земной жизни. Со всеми подробностями, красками и запахами. Забытьё. Ранение. Карл. Ошейник…

Наташа дёргала неподъёмную цепь в попытке избавиться от неё, судорожно освобождая желудок непонятно от чего. В голове роились мысли: где она находится и что с ней происходит? Почувствовав облегчение, упала на бок, откидываясь на мягко шуршащие травы. Смотрела вверх, упираясь взглядом в округлый свод в неоновых бликующих пятнышках зайчиков.

— Gde ya? — не узнала свой голос — дрожащий и сиплый. Уж очень всё походило на сказку. Злую сказку. Ей плохо и она в пещере с русалкой.

Касание к телу сухой тёплой ткани утешало. Прислушалась к приятному голосу:

— Ничего не понимаю. Но звучит красиво.

Девушка понимала незнакомку, а её, похоже, не понимали.

Осторожно ощупала рану на боку, очень надеясь, что… Всё приснилось? Как же! Искала кровоточащий порез, стягивая с себя ткань покрывала.

Женщина не мешала, следила за её движениями, изредка поглядывая на удавку.

Под пальцами пфальцграфиня обнаружила уплотнение. Осторожно исследовала его по всей длине, прикусывая губу. Тонкий косой рубец не вызвал ожидаемой боли. Она, что, мёртвая? Или всё же живая? Рана уже затянулась. А как же летальный исход от остановки дыхания? Её нашли вовремя и оказали помощь? Сколько прошло времени? Месяц? Она спала всё это время, пропустив боль исцеления? Как такое возможно? Летаргия, вызванная сильным стрессом?

— Gde ya? — повторила, всматриваясь в лицо девы в ожидании чуда.

— Иноземка… — протянула та, тряхнув головой. Длинные влажные волосы упали на её маленькую грудь, обтянутую мокрой грубой тканью сорочки.

— Где я? — Наташа окончательно пришла в себя. Собеседница говорила на понятном языке. Том, который она предпочла бы забыть, желая перенестись куда угодно, — хоть к динозаврам — только не остаться в этом времени. Её теория дала сбой. Она-то полагала, что умерев в XXI веке, перенеслась в ХI. Почему же не случилось обратного? Оказалась недостаточно мертва для этого? Или это всё же другое время?