Ловушка
Шрифт:
— Приданое? — скривилась, делая робкий шаг к окну, поднося ладони к бледному лицу. — Отец говорил, что граф фон Фальгахен готов уплатить все долги поместья и дать большое приданое за мной. А этот неизвестный жених сестры может дать, а может и не дать. Титула уж точно не видать… — Зябко поёжилась, потирая плечи. — Хенрике, у неё будет муж граф, а у меня торговец…
— Господин Хартман неплохой мужчина… — Заметив вздрагивания девы, торопливо поднялась, направляясь к сундуку, откидывая тяжёлую, украшенную медными «кружевными» полосами крышку.
— Только он в
— Что вы такое говорите? — женщина перекрестилась, раздумывая, извлекая из глубин кофра и разворачивая тонкую шерстяную шаль, встряхивая. — Выходит, хорошо, что жених объявился.
— А Вилли не откажется от меня, Хенрике? — резко обернулась Эрмелинда. — Отец меня не замечает. Теперь у него есть любимая старшая дочь. Я никому не нужна. Останется одна дорога — в монастырь! — От неожиданно озвученной страшной мысли, побледнела. Монастырь — это конец всему! Конец её мечтам! — Почему ей всё? И титул, и муж-граф. Её здесь не должно быть. Здесь всё моё! — Подскочила к столу, хватая послание, бросая на пол, затаптывая. — Я её ненавижу! Пусть с ней что-нибудь случится! Пусть! — Сжав кулаки, яростно топала ногами.
— Бог с вами, хозяйка… — экономка кинулась к любимице, накидывая на плечи шаль. — Милосердный Боже, — шептала побелевшими губами, оглядываясь на дверь: — помоги ты нам, беспомощным созданиям твоим… — Удерживала за плечи рыдающую деву, увлекая на скамью к окну, гладила: — Тише, милая… Тише… — Успокаивала: — Вам нужно поговорить с сестрой. Посмотрите, какая она хваткая и к вам хорошо относится.
Эрмелинда обернулась к женщине в поисках поддержки, всхлипывая:
— Завтра придёт Вилли. Я ему всё расскажу.
— Расскажете… Он любит вас… Он не оставит… Всё будет хорошо…
Глава 16
Альтбризах, монастырь
— Всё сделал, как я велел? — Герард доставал из дорожной сумы гостинцы. — Давай послание.
Пламя длинной толстой свечи отбрасывало колышущиеся тени на стены и потолок. Глядя на светоч, граф отметил, что он не сальный, как у него. Не о таких ли свечах говорила Птаха? Принюхался в который раз. Отвратный запах отсутствовал.
— Они не написали и просили передать на словах, что у них всё хорошо, чтоб вы решали свои вопросы.
Он вспомнил, что пфальцграфиня не знает их грамоты. Согласно кивнул, разворачивая салфетку и извлекая румяный пирог. Поднёс к лицу, вдыхая его аромат. В монастыре кормили сытно, но просто. Выложенные следом булочки и кусочки запечённой птицы, погнали слюну:
— Как тебя встретили? Кто? — нетерпеливо жевал цыплёнка, щурясь, шумно вдыхая знакомый аппетитный запах. Её рук дело. Улыбнулся воспоминаниям.
— Сама госпожа и встретила, сопроводила в кухню, накормила, — робко улыбнулся, незаметно облизывая губы, глядя, как хозяин хватается за булочку.
Герард кивнул: «Она такая»:
— Что-нибудь спрашивала?
— Сразу же и спросила, обеспокоилась, как увидела
Очередной довольный кивок.
— А пфальцграф что? Ничего не велел передать?
— Он был в отъезде. Послание забрала пфальцграфиня. Сказала, что передаст хозяину, как только тот приедет.
— Что ещё говорила?
— Так там женщина возле неё крутилась, помогала. Да и времени не было на разговоры. Я как поел, так сразу и отбыл.
— Хорошо. Завтра поедешь в Бригах. Что передать, скажу утром. Иди в трапезную, тебя покормят. Забери вот это, поделите, — завернул в салфетку гостинцы, оставляя часть пирога и круглую свежую булку, прихватывая пальцами угловатую выпечку. Она, с рисом и яблоками, была особенно хороша.
Герард, вытянувшись на узком ложе, не спеша жевал, глядя в потолок, представляя, как руки Птахи прикасались к печеву, заворачивая в салфетки, укладывали в суму. Как при скорой встрече будет обнимать свою Ташу, целовать. Чуть не подавился, чувствуя, как нарастает желание и наливаются силой мышцы рук, сводит скулы от несдерживаемой волны дрожи, ощущая прикосновение её пальцев к его телу, как она заглядывает в его лицо, оглаживает плечи, и он ответно сжимает деву в своих объятиях, трепетную, желанную.
— Уф-ф! — выдохнул, садясь на ложе, закрывая глаза, покачиваясь, усмиряя недовольно ворочающегося внутреннего зверя, сдерживая.
Как медленно тянется время ожидания.
«Villa Rossen»
Эрмелинда сидела у окна, держа рамку с вышивкой. В очередной раз сделав кривой стежок, углубилась в мысли, вспоминая, как спокойно жилось до появления её сестрицы. Откуда она взялась? Зачем? Здесь её никто не ждал. Пришла и всё отняла.
Дверь распахнулась и в покои как вихрь влетела та, о которой она только что думала.
— От кого был гонец?!
Дева вскочила от неожиданности, роняя вышивку, с испугом глядя на возбуждённую Вэлэри. Лихорадочный блеск глаз, с надеждой остановившихся на её лице, выбившиеся из туго скрученного узла на затылке пряди волос, сбрасываемая с плеч запыленная накидка, — всё выказывало её нетерпение.
Малолетка вздохнула. Не успела сестра пересечь въездные ворота замка, как ей уже обо всём доложили. Разве здесь можно что-то утаить? Она и не собиралась. Было желание скрыть приезд гонца, но рассудив, что завтра-послезавтра может появиться жених-граф и обман раскроется, отбросила навязчивые мысли.
— От графа фон Бригахбурга, — опустилась на скамью, поднимая рамку.
— Дальше, — подгоняла Наташа.
— Он просил передать, что задерживается.
— Господи, Эрмелинда, быстрее… — Сложенные в молитвенном жесте руки подрагивали.
— Он находится в монастыре в Альтбризахе и ждёт там герцога Швабского. — Не утерпела, чтобы не спросить: — Он знаком с герцогом?
— Что?
Вместо того чтобы радоваться, сестра побледнела и повела себя странно. Опустилась на стул у камина и застыла в раздумье. Поникшие плечи. Отрешённый взор.