Ловушка
Шрифт:
Неужели Сергачеву не надоело здесь сидеть? Обнаружил труп, вызвал милицию, позвонил хозяину, все приехали, твоя квартира рядом, иди домой. Ждешь? Чего ты ждешь? Ты ждешь, когда я заговорю об убийстве. Просто житейское любопытство или страх перед разоблачением? Будем, Сергачев, ждать вместе.
Вера – дежурная вахтерша, она убирала в квартире, дружила с погибшей. Возможно, возможно. Но тут есть что-то еще. Что делает женщина, даже потрясенная горем, получив информацию? Женщина несет информацию людям. У женщин это называется «делиться». Рассказать, как ужасно происшедшее и как несправедлива судьба, какая невосполнимая потеря для нее лично – никто так не любил и не ценил
Если бы не болела так голова, если бы он имел право на ошибку сейчас, когда истина рядом – протянуть руку и взять.
Полковник сказал: «Меня попросили». Что его попросили? Кто попросил? И Лева представил, как ребята, разматывая хозяйственные махинации, узнают о несчастном случае в квартире Качалина. Они бросаются к своему начальству: «Ложь! Никаких несчастных случаев! Убийство! – кричат они. – Ехать! Изобличить!»
Начальство сочувственно кивает: «Никуда вы не поедете, – и снимает телефонную трубку: – Константин Константинович, извините, что беспокою. Заявлено о несчастном случае с одной дамой, которая нас крайне интересует». Турилин, конечно, молчит, вопросов не задает, отвечает лаконично: «Мы постараемся». Старый розыскник отлично понимает: если о несчастном случае сообщают на таком уровне, значит, действительно «крайне интересует». Надо стараться, и стараться не столько врачу и эксперту – наука точна, науку не обманешь, на современном уровне криминалистики выдать убийство за несчастный случай практически невозможно, – сколько человеку из уголовного розыска. «Константин Константинович выбрал меня, – понял Гуров, – знал, предвидел: придется решать на месте в считанные минуты. Он выбрал меня».
Гуров провел ладонью по лицу и сказал:
– Игорь Петрович, у вас не найдется что-нибудь от головной боли?
Качалин ответить не успел – Толик Бабенко сунул руку в карман и положил перед Гуровым тройчатку. Гуров потянулся к лекарству, Вера смахнула его со стола, поставила перед Левой стакан, взяла бутылку коньяку.
– Мужчина! Покойников не видел? Выпей! – И налила до краев.
– Верочка! – пробормотал сконфуженно.
Сергачев вздохнул и отвернулся. Толик опустился на четвереньки, стал искать лекарство.
«Они девочки боятся, – понял Гуров. – Я зацепился за слово „лишняя“, отвлекся на Турилина и мотивы преступления. Вера здесь отнюдь не лишняя, мужчины ее боятся. Почему боятся?»
Гуров смотрел на Веру серьезно, ждал объяснений: простак-то он простак, однако представитель власти и не должен позволять девчонке вести себя, как ей вздумается. Она поняла его немое требование, легко поднялась из-за стола, вылила коньяк в раковину, сполоснула стакан, забрала у растерянного Толика таблетки, две положила на чистое блюдце и вместе со стаканом воды подала Гурову.
– Извините, пожалуйста, со мной случается, а сегодня, – она горько улыбнулась, – сами понимаете.
– Спасибо. – Гуров выпил лекарство, отметив, что на поступок Веры никто не обратил внимания.
«Девочка чувствует себя здесь как дома, – отметил Гуров, – а как мгновенно изменилась? Двигаться вдруг стала мягко, пластично, из речи исчез базарный тон и вульгаризмы. Она умеет себя вести прекрасно, значит, ранее был театр. К чему бы это? И почему мужчины тебя боятся? Не надо изображать умника и изобретать колесо, его изобрели. Мужчина боится женщины в подавляющем большинстве случаев по одной причине. Не хочет афишировать отношения.
– Я могу сходить в ванную? – Вера смущенно потупилась.
Лева кивнул и, выйдя из роли, мягко и ободряюще улыбнулся. Мужчины не заметили его оплошности, Вера же не только заметила, она на секунду застыла, вглядываясь в Леву широко открытыми, удивленными глазами, а когда пошла к двери, задержалась, быстро посмотрела через плечо. Гуров не сумел перехватить этот мгновенный сигнал, но, что какой-то сигнал был, не сомневался. Страх? Предупреждение?
– Не обращайте на девочку внимания. – Качалин разлил по чашкам густой черный кофе. – Жена избаловала… Елена… – он запнулся, но продолжал спокойно: – Любила ее вроде младшей сестры. Детей у нас не состоялось.
По тому, как Качалин запнулся, затем справился с собой, как продолжал говорить ровным тоном, подбирая слова, Гуров понял, что держать себя в руках он умеет.
– Я пойду к себе. – Сергачев не спрашивал, лишь доводил до сведения. – Моя дверь напротив, буду дома.
Проходя мимо Качалина, он тронул его плечо: мол, держись, старик, на Толика не взглянул, Гурова хотел просто обойти, как обходят столб.
«Вот и все, время, отпущенное мне на раздумье, кончилось, необходимо решать. Что Сергачев может кому-то позвонить либо что-то спрятать, исключено: он вызвал милицию, и времени у него было более чем достаточно. Если я его выпускаю, то здесь создается один климат, если задерживаю, то климат совершенно иной. Пауза или ускорение? Что мне сейчас выгоднее: умиротворение или взрыв?» Гуров ответа не нашел, стоял молча и растерянно.
Сергачев его обошел. Лева взял его под руку, почувствовал ее литую силу, они вместе вышли на лестничную площадку. «Верно поступаю, – ободрил себя Гуров, – их надо разделить, меня на всех не хватит, дергаюсь, разбрасываюсь».
Сергачев открыл дверь своей квартиры:
– Зайдете? – Впервые он смотрел, не отворачиваясь, прямо и открыто.
– Вы любили ее? – Лева готов был задать любой вопрос, кроме этого, но почему все же спросил – не знал.
Они стояли между двумя полуоткрытыми дверьми, как на перепутье, – место для задушевного разговора неподходящее.
– Елену убили? – Сергачев прислонился к дверному косяку, его широкие плечи повисли, тяжелые руки болтались безжизненно.
«Он не убивал», – понял Лева.
Денис же понял, что ответа ему не дождаться, и скептически заметил:
– Вы же понимаете, что ваше молчание красноречивее ответа.
– Я вас не учу методике спортивной подготовки.
Сергачев выпрямился, словно в его большом теле не было костей, оно, как жидкий металл, перетекло из одной формы в другую.
– Ты умный парень, а вопрос твой глуп. Любил ли я Елену? – Он посмотрел в квартиру Качалиных. – Решай свои проблемы, я подожду.
– Ты мне поможешь?
– Нет! – Сергачев перешагнул порог и мягко прикрыл за собой дверь.
«Попробую ему поверить», – решил Гуров и вернулся в кухню.
Здесь, казалось, его ждали. Видимо, Бабенко решил, что и ему пора перебираться со сцены за кулисы – увидев Гурова, он, обращаясь к Качалину, торопливо заговорил:
– Старик, чем я могу тебе помочь? Я похоронами никогда не занимался, может, съездить куда? Я на колесах, – Толик брякнул ключами от машины.
Лева будто набрался сил, мысли побежали привычно быстро. «Нет, голубчик, номер не пройдет. Если ты убийца, то приехал на разведку и сейчас проверяешь: разобралась милиция или нет. Если ты к убийству отношения не имеешь, то приехал по торговым делам и ни к чему тебе отсюда уходить, сиди».