Ловушка
Шрифт:
— Уверена?
— Когда поставили палатку и расположились, я закрыла машину… — произнесла Грейс, изображая жестами свои прошлые действия. — Пришла. Вынула ключи. Положила сюда! — Она развела руками: — И забыла. А вспомнила только сейчас.
Я в раздумье почесал лоб. Попросил её подождать и вышел.
Вернулся в палатку спустя несколько минут, чтобы протянуть ожидавшей Грейс заветные ключики.
—
Я вновь уселся рядом с ней на свой спальник и потёр ладони друг об дружку.
— Как говорил Шерлок, дедукция!
— Ну-ка, ну-ка! — воскликнула она, придвинувшись ко мне, вся внимание.
— Помнишь, как ты днём отругала меня за то, что я кинул на тумбочку парочку упаковок из-под чипсов?..
— Всего-то парочку упаковок?.. — усмехнулась она. — То есть никаких пустых бутылок, использованных стаканчиков, тарелок, салфеток?.. А я увидела на тумбочке гору мусора и потребовала убрать это безобразие.
— Обычно я отличаюсь осмотрительностью во всём, — продолжил я. — А тут… От злости готов был выкинуть и саму тумбочку! Сгрёб в пакет с поверхности махом без разбора всё, что ты назвала горой мусора. Так вместе с мусором и выкинул ключи, которые не заметил.
— Лазил за ключами в ящик с мусором?.. — ужаснулась она, вскинув брови.
— Сначала я свистел, звал их, подманивал, но самостоятельно они оттуда выбраться не смогли, — пошутил я, разведя руками.
— Помой руки! — потребовала она.
— Помыл, — кивнул я.
Грейс показала звякнувшие в руке ключи.
— А ключики?
— Тоже!
Грейс с удовлетворённым видом потянулась, положила ключи на тумбочку.
— В следующий раз не устраивай такой жуткий бардак!
— В следующий раз не ругайся из-за ерунды! — отразил я.
— Я не ругалась, — возразила она. — Просто потребовала убраться. Не будь таким обидчивым!
— С людьми надо быть гуманнее, педагогичнее, мягче, — прибавил я. — По крайней мере с близкими. Чему тебя там учат? Руководить или тиранить?
— Чуть ослабишь хватку, и лентяи тут же ищут способы схалтурить, — пояснила она. — Хороший руководитель, он жёсткий, тактичный и справедливый. Должен уметь с одинаковым успехом организовать как сборку самолётов,
— У тебя всё время в неудачах виноваты все вокруг, — сказал я. — Плохо работают, плохо стараются. Не то и не так делают. Халтурят, работают медленнее и не так усердно, как могли бы. Бесконечный список требований к людям. А ты хоть раз в какой-нибудь неудаче или ошибке обвиняла себя, а не людей, исполняющих указания?
— Если все будут делать всё так, как положено, — произнесла она, — неудач не будет в принципе.
— Ответь прямо! — потребовал я. — Чувствовала ли ты когда-нибудь виновницей в неудачах или ошибках общего дела не людей, а себя?
— Нашёл о чём спорить! — отмахнулась она в растущем недовольстве.
— А всё равно уже пора спать, — опомнился я, взглянув на наручные часы.
Тонкие стенки палатки озолотились светом встающего солнца.
Грейс высунула голову из палатки, а следом наружу выглянул и я. Уже светало. Вот и ночь пролетела. Утро мы оба встречали в том, одновременно усталом и возбуждённом состоянии, когда сил нет, и наоборот тянет проявлять какую-то активность. Под плотной шапкой напряженности в голове разлито такое маленькое, но стойкое, непоколебимое озерцо спокойствия.
Ни ветерка снаружи. Неподвижная зелень раззолачивается в лучах рассветного солнца. Птицы уже начинают своей беспорядочной трескотней колыхать идеальную тишь раннего утра. Воздух горного озера само воплощение бодрящей свежести, а временами в него вплетаются призрачными нотками запахи вчерашнего барбекю и жареных сосисок. Переполняет то самое чувство, когда вся жизнь впереди, когда возможно всё, жизнь глубока, широка и далека, конца и края ей не видно, а горизонт её возможностей неисчерпаем!..
— Судя по тому, что солнце встаёт, пора просыпаться! — хмуро заключила Грейс, зевая.
— Да, теперь проще вообще не ложиться… — согласился я.
Грейс живо метнулась к кофеварке.
— В таком случае сыграй мне что-нибудь бодрящее! С заводными, южными, испанскими мотивами… А я пока организую кофе.
— Сыграю, только кинь мне гитару.
Грейс аккуратно протянула мне гитару.