Ловушка
Шрифт:
Я развёл руки в стороны.
— Рассказывать в принципе нечего…
Однако рассказывал я очень долго обо всём, что происходило здесь со мной в эти полтора месяца, начиная с того мгновения, как меня окатило водой из Сферы после отбытия Грейс.
Грейс похвалила мою инициативу по «кремации» её отца. Сказала, что сама хотела сделать что-нибудь подобное, но не нашла в себе моральных сил.
— О’кей, — сказала она, подытоживая наш полусонный разговор. — Если Мисси не выйдет на связь в ближайшие дни, мы собираемся. Гоним энергию в резерв, пока не лопнет якорный… как его папа назвал? Уже забыла. — Она постучала по голове. — Не работают мозги. Коллапс хронокоридора! Попытаемся переселиться в будущее. Здесь, я так понимаю, всё.
— И не только здесь, — мрачно заметил я. — В целом всё. — Я вытянул руку и, глядя на неё, дрожащую от слабости и внутреннего напряжения,
— Мы были в хронокоридоре, — вкрутила Грейс. — А как же остальные? Весь мир.
— Откуда нам знать, что там, между молекулами и атомами в наших телах? — возразил я. — Биологически все люди как единый объект. Произошли из одного начала, являемся одним видом. Объединены генами, ДНК и чёрт знает, чем ещё. Может, на уровне физики глобально рушится биологическая структура людей. И разрушаются какие-то очень глубокие корни.
— Можно, конечно, представить человечество как единый квантовый объект, — произнесла Грейс раздумчиво. — Звено в единой цепи разрушилось, обрушилась принципом домино и вся структура. Но помимо нас в хронокоридоре были кролики. Кролики не вымирают массово.
Я пожал плечами:
— Мы этого знать не можем. На площадях сжигали горы человеческих трупов. Кому в такое время есть дело до наблюдений за кроликами?
Грейс покачала головой:
— Не знаю… Не знаем! Не узнаем!..
Вода, набранная мной полтора месяца назад из Сферы в бутылки, исчезла после возвращения Грейс. То, что пришло сюда через Сферу, вернулось обратно. Почему же этот проклятый вирус не ушёл туда, откуда пришёл так же, как эта вода? Замерили дозиметром фон — радиация исчезла следом за водой. Убралась туда, откуда пришла. В будущее.
— Да-а, — хмыкнула Грейс, повертев в руке пустую пластиковую бутылку из-под минералки. — Какой потенциал был у изобретения моего отца! Можно было ликвидировать аварии на ядерных реакторах без вреда для здоровья. Высылаем через Сферу в будущее на пару часов бригаду ликвидаторов. Они там работают, хватая радиацию. Сфера возвращает их назад, и вся радиация утекает с них через хронокоридор назад.
— Чего теперь рассуждать? — спросил я. — Всё. Конец. Апокалипсис. Надо было тебе вместо книжек «как воспитать ребёнка» и «как шить одежду своими руками» притащить библию. Я бы почитал.
— Практично, — отмахнулась Грейс небрежным жестом. — Зато я теперь знаю, как воспитать ребёнка и как шить одежду. А по твоему запросу… Как говорили древние мудрецы? Есть от бога только одно истинное священное писание. Это вселенная! Её законы не переиначишь, не перепишешь, не исказишь. Читай вселенную, если есть ум и желание.
На том и закончили бесплодный разговор о замечательном потенциале Сферы, погубившей людей в содействии с неким вирусом и его прекрасным потенциалом, нёсшем не иначе, а безграничную молодость. Таковы собой они, безгранично-полезные изобретения. Нашла коса на камень. В континууме оказались мертвы все, как по ту сторону Сферы, так и по эту.
Мы морально готовились к последнему вояжу сквозь время.
На третий день, когда я одевался после душа, Грейс заметила на моих руках смачные зарубки ножом.
— Это что ещё такое?! — выпалила она, стаскивая с меня рубашку.
— Порезался, — отмахнулся я, застёгиваясь дрожащими пальцами.
— Ты что! — в недоумении вскрикнула Грейс, схватив мою руку. — Самоповреждение практикуешь?
— Я называю это оказанием сопротивления… — произнёс я в холодной сдержанности, но спустя миг дал волю накопившемуся гневу: — … сопротивления этому долбанному, спятившему телу! Я же с ума схожу!
— И помогает? — спросила она, вскинув брови.
Я с мрачным видом помотал головой.
— Мозги включи! — потребовала она. — Думаешь, твоему телу сейчас легче, чем тебе? Не оно виновато. Виновата дрянь, нарушающая его порядок. В такое время надо не полосовать себя! Надо поддерживать рушащийся порядок как можешь. Только это и есть оказание сопротивления дряни.
Я лишь пожал плечами — ответить всё равно было нечего. Злость свою куда-то надо спускать, а куда еще? Враг засел внутри!..
Так и остались мы с Грейс наедине — как друг с другом, так и с горем общечеловеческим, с проблемой и бедой неразрешимой. В одиночестве, глубоко под землёй, сжатые тисками душных коридоров научно-исследовательского комплекса.
Нам было трудно говорить друг с другом. Каждого изнутри глодала безнадёга. Стоило заговорить об этом, и гнетущая, ядовитая гадина безнадёги выползла из одного и сплетала
К концу недели в душевных и физических мучениях мы оба как один осознали на все сто, что чем дольше будем тянуть, тем тяжелее и хуже станет обоим, тем труднее будет и сделать решающий шаг — шаг в неизвестность.
Мы с Грейс договорились… готовиться к последнему для нас вояжу в будущее, думать только об этом, делать только это, посвятить себя только этому, выкинуть из головы все прочие мысли, чувства и эмоции. Как-то быстро выгорело в нас всё: и прошлое, и будущее, и мечты, и былые представления о жизни, о смерти, о любви, о людях, о счастье, о плохом и хорошем. Стали не двумя людьми, пытающимися в ролях сдержанных, бесчувственных марионеток оградить друг друга от соприкосновения с ядом, плещущимся внутри каждого, а единым телом в мысли и деле; единой системой, как будто роботом, одна часть которого — я, а вторая — Грейс. Два путешественника во времени, как одно целое, соединились в стремлении прекратить всё это одним лишь возможным с нашей стороны действием. Всё, что было в нас и что было нами когда-то, теперь, казалось, сгорело, исчезло, стёрлось как ластиком из бытия. Существовало отныне лишь наше решение и посвящённое ему дело. Так обоим стало легче воспринимать всё происходящее, но меня предательски терзала одна мысль… А может это вовсе не какое-то наше взаимное преображение во имя последнего дела, а просто таким образом вирус пережигал в своём страшном преобразовании структуру наших разумов и чувств? Не покидали меня и мысли об отце Грейс, об этом сумасбродном и гениальном учёном, о его последних днях жизни и жуткой кончине. Как долго, в каких нечеловеческих условиях держался до самого конца этот невыносимый человек, оставаясь в рассудке! Что ему помогало? Сила духа?.. Не было её в нём никогда! Беспокойный, шустрый, занудный, нетерпеливый, нервный, импульсивный, рассеянный старикан! Эта железная сила воли, которую я отметил в нём в день нашей последней встречи… Тогда он лежал изуродованный вирусом на койке, терпя предсмертную агонию… Неужели эту силу воли и несгибаемое терпение подарил ему загадочный, ужасный вирус-модификатор из будущего?! Или наоборот, это в Говарде Молблане пробудились, собрались и скрепились воедино крупицы глубокой силы истинной человеческой природы в её неравном, героическом противостоянии механическому разрушителю биологической сути человека?
Что же эти люди из будущего создали и как они себя перестроили? Во что и зачем себя преобразовывали?! Наверняка я знал лишь одно: ответ мы не узнаем никогда. Плевать! Туда им и дорога!.. Туда и нам дорога! Всем туда… в одно место дорожка, уравнивающая в конце пути всех, богатых и бедных, умных и глупых, молодых и старых, преступников и жертв, живых и мёртвых — рано, поздно или точно в срок!
Жизнь и смерть сплелись в нас с Грейс, породив некое третье состояние, равно удалявшее чувства и разум от полюсов крайних состояний «жизнь» и «смерть». Нам это состояние было незнакомо до случившегося и вряд ли мы бы его узнали без всего пережитого ужаса. Что это? Сила духа, включение глубинных ресурсов человеческой природы в борьбе с неизбежностью или всё-таки чёрная работа проказника вируса-модификатора? Было неважно. Главное, что это состояние поглотило нас, сцепило вместе, скрепило, усилило… и преобразовало положительно пусть не внешне, но внутренне. Физически мы разрушались без возможности воспрепятствовать процессу превращения в живую мертвечину, но внутренне возвысились над обстоятельствами, надо собою и над всем сущим.