Ловзар

Халилов Дамир

– Арсен, хватит! – она посмотрела на Лену, все еще держащую Арсена за руку. – Лена, мне уйти?

– Нет, Инна не надо. Только не говори так больше, пожалуйста, это неприятное прозвище, правда.

Инна отвернулась. В комнате повисло тягостное, почти физически ощутимое молчание. Лена крепче сжала руку Арсена, уставившегося в стену напротив.

– Блин, никогда я траву не понимал – кого-то на лингвистические дискуссии пробивает, а кого-то тупо жрать. – Лев потянулся за пончиками, его примеру последовали остальные.

У Арсена зазвонил телефон. На экране высветилась

фотография жизнерадостного парня в черной кожаной куртке, с шапкой черных волос. Парень, смеясь, целился с фотографии, так, будто в руках у него была винтовка. Подпись гласила: «Хасан Цигоев».

Арсен аккуратно приподнял Лену, вышел из комнаты и провел пальцем по экрану для ответа.

– Арсюха, саламчики! – почему-то голос Хасана показался Арсену родным.

– Салам-салам, бродяга, – ответил он с теплом в голосе.

– Че, занят сильно сейчас?

Арсен посмотрел в сторону комнаты.

– Не, не особо.

– Ништяк! Слушай, я тут недалеко, подскочу сейчас, спустишься на пару слов? Вопрос есть.

– Да, базара нет.

– Все, ща буду.

Арсен отключил телефон и вернулся в комнату.

– Ребят, я отъеду на полчасика, дела срочные.

– Ой, жалко как, – искренне расстроилась Кира.

Арсен вышел в коридор, накинул куртку и начал завязывать кроссовки. К нему вышла Лена.

– Любимый, ты обиделся?

– Нет, родная, все отлично, с Хасом пообщаться надо по делам каким-то.

– Ты не обижайся на эту Инку – у нее язык вообще ужасный. Ее за это все не любят на курсе.

Арсен завязал шнурки на второй кроссовке и, улыбнувшись, поцеловал Лену в животик.

– Давай, Лен, не скучайте.

* * *

Двор дома был плотно заставлен машинами. Наивно нанесенная на асфальт разметка для парковки, предполагающая, что каждый автомобиль имеет право на личное пространство, игнорировалась всеми жителями ближайших домов. Уличные фонари освещали двор, демонстрируя безрадостную картину – машины на газонах, машины впритык к мусорным контейнерам, машины на детской площадке, машины, закрывающие выезд другим машинам.

Выйдя из подъезда, Арсен огляделся и не увидел Хасана. Решив, что тот еще не подъехал, он направился было к своему автомобилю, чтобы подождать внутри, как вдруг услышал негромкий переливистый свист.

– Стоять, братуха, – босяцкий шмон, – раздалось со стороны невысокого кустарника, обрамлявшего вход в подъезд.

– А за босяка ответку держать потянешь? – парировал Арсен.

– Я-то потяну, а вот ты по жизни кто такой есть, чтобы с меня спрашивать? – Темная фигура направилась в сторону Арсена.

– А я – беспредельщик.

– Беспредельщиков бьют.

– Так бей тогда, че базаришь.

– Базарят бабки на базаре, – подытожил вышедший на свет Хасан, и они с Арсеном обнялись.

Для любого молодого парня, который рос на Кавказе в девяностые, такие околоуголовные разговоры были привычны. Причем вели их ребята, не имеющие ни прямого, ни косвенного отношения к уголовному миру, однако жившие по понятиям. Высшей доблестью считалось пройтись по всем хитросплетениям жаргонных словесных конструкций

и решить все вопросы, не прибегая к кулакам. При этом нужно было удерживать трехстороннее равновесие: во-первых, никоим образом не дать усомниться в собственной смелости или, как они выражались, в «душке», во-вторых, тщательно прощупать рамки границ дозволенного у оппонента, в-третьих, не сказать ничего, что могло бы быть использовано против тебя.

Были и вопросы, единственным правильным ответом на которые было ударить задающего. Например, начиная отвечать на вопрос остановившего тебя незнакомца: «Бабки есть?» – ты автоматически попадал в категорию лохов. Сам по себе факт такого вопроса означал, что задающий его ставит человека в диспозицию жертвы, грубо пробивая его на «душок».

Единожды дав слабину, парень навсегда (как минимум на школьно-студенческий период) попадал в касту лохов – фактически неприкасаемых. Пути назад в этом случае не было – никто не здоровался с лохами за руку, их унижали, у них отбирали деньги. Это был жестокий мир, однако у каждого, кто рос на Кавказе, не было выбора – социум диктовал правила, и парень либо играл по ним, либо становился изгоем.

– Арсик, рад тебя видеть! – Хасан был в приподнятом настроении. – Ну че, давай хвастайся лошадкой!

– Да че там хвастаться? – Арсен смущенно заулыбался. – Не «Мазератти» же, тачка как тачка.

– Э, хорош девочку из себя строить!

– Ну пошли, пошли, – сдался Арсен, и они зашагали на другую сторону двора.

Арсен нажал кнопку на ключах, и белый седан «BMW» приветственно заморгал фарами.

Хасан обошел машину, внимательно ее рассматривая.

– Ох ты ж какая! Красоточка! Сука, немчуры все-таки знают толк в тачках. – он наклонился перед бампером и потрогал его. – Новье?

– Да, из салона. Я вначале думал «джиэльку» трехлеточку взять, потом подумал, что все-таки нулевка – это нулевка.

– Без базара. – Хасан открыл дверь салона и сел на пассажирское место.

– Кожаный салон, все приблуды. Красавчик Арс! Сколько вышла?

– Полтора, – Арсен помялся и добавил: – Я в кредит взял.

– Блин, Арсюха, че ты как маленький, какого хера ты этих банкиров кормишь? Поговорил бы со мной – мы бы все решили.

– Не, не, даже нечего тут говорить – обсуждали уже сто раз. – Арсен не любил таких разговоров.

Хасан принялся обживать салон машины. Он открыл «бардачок» и засунул руку, чтобы оценить его вместимость, посмотрел держатель для чашки, покрутил джойстик медиацентра, пощупал обивку руля. Наигравшись, он повернулся к Арсену.

– Арсюха, дело к тебе есть. Мы, короче, ща крупную сделку по недвижимости закрываем. И завтра маячусь с типом, который мне кредитное обеспечение под это пробил. Короче, там все децл в серую, и своих финансистов я подтянуть не могу. Знаешь, чем меньше левых людей про эту тему знать будет – тем лучше. В общем, братуха, – хочу с близкими этот вопрос закрыть. Мне надо, чтобы кто-то досконально все бумаги проверил, посмотрел бы: косяки – не косяки, обманки, разводки. Хочу тебя попросить – давай вместе съездим, ты же спец – подскажешь, че как.