Ложь во благо, или О чем все молчат
Шрифт:
– Здравствуйте! – сказал мужчина, помогая своей спутнице устроиться в катамаране. Хватило одного словечка, чтобы я расслышала выговор янки.
– Надеюсь, мы вас не задержали, – сказала женщина.
– Вовсе нет. – Роберт встал и пожал мужчине руку. – Будьте как дома. – Он указал на длинное сиденье, где хватало места для четверых. Они сели, женщина оказалась рядом со мной. Капитан прыгнул на песок, легко оттолкнул катамаран в воду, запрыгнул на борт – и вот мы уже скользим прямиком на оранжевое закатное солнце.
Попутчики, Брюс и Кэрол, ньюйоркцы,
– Ну и чем вы занимаетесь на острове?
5
Джон Фицджеральд Кеннеди (1917–1963) – американский политик, тридцать пятый президент США.
Вопрос прозвучал неожиданно, застигнув Брюса и Кэрол врасплох. Я пришла на помощь Роберту, зная, что он не любит разговоров о политике.
– Мы, например, этим утром осваивали серфинг.
– Правда, чудесно? – подхватила Кэрол. – У нас это было вчера. У меня получалось ужасно, зато Брюс словно родился на доске.
– Жаль, что досок нет на пляже Джонс, – посетовал Брюс, ободрав меня своим акцентом, как наждаком.
– Расскажи им, чему посвятили сегодняшнее утро мы, – попросила Кэрол, толкая мужа локтем.
– Мы ныряли с аквалангами! – провозгласил Брюс. – Самый захватывающий опыт в моей жизни!
– А мы плавали с маской, – сказала я. – Вот ты в обычном мире, а через мгновение, опустив голову, переносишься в совершенно новую Вселенную!
– Согласен! Это то же самое, только в сто раз лучше, – подхватила Кэрол. – Прямо чувствуешь себя рыбой!
– А клаустрофобии не возникает? – осведомился Роберт.
– К этому быстро привыкаешь, – ответил Брюс. – Сначала нам дали урок в бассейне. Хотите скажу, как зовут парня, который нас учил?
– Обязательно! – воскликнула я. – Ужасно хочется попробовать.
Я почувствовала, что Роберт относится к этому с меньшим энтузиазмом, но Брюс уже достал из кармана блокнот и записал на листке имя инструктора.
– А вы чем занимаетесь? – обратился он к Роберту, отдавая ему листок.
– Я врач, – сказал Роберт. Наши спутники вытаращили глаза. Я знала, какие мысли посетили этих северян: для них странно, что у южанина хватило мозгов, чтобы стать врачом.
– Педиатр, – уточнила я. Мне очень хотелось продолжить, поведать, как он зашивал страшную рану на ноге у маленькой девочки, отвлекая ее смешными шутками, какой он отзывчивый, как одну субботу в месяц бесплатно работает в больнице для бедных. Но ему моя откровенность не понравилась бы.
– Вот это да! – ахнула
Брюс уперся локтями в колени и подался к Роберту.
– У нашего сына никак не заживет порез на лодыжке, – начал он. – Наш педиатр пробует то одно, то другое, и все без толку…
Почти весь предзакатный круиз Роберт давал безвозмездную медицинскую консультацию с серьезным выражением на красивом загорелом лице, а Брюс с Кэрол впитывали каждое его словечко. Я буквально лопалась от гордости за своего мужа.
После круиза мы с Робертом ужинали у бассейна, перед своим бунгало. Мы сидели рядышком перед огромным блюдом рыбно-мясного ассорти пупу.
– Мне так хочется нырнуть! – сказала я, лакомясь креветкой на бамбуковом шампуре.
Роберт поежился.
– Ты серьезно?
– Представляю, какая там красотища!
– Разве стоит из-за этого рисковать? Вдруг утонешь или легкое лопнет?
Я со смехом впилась зубами в колечко ананаса.
– Ты слишком драматизируешь!
Он забрал у меня колечко ананаса, поцеловал, накрутил себе на палец мой локон.
– Ты заставляешь меня волноваться, не староват ли я для тебя.
– Глупости! – Наши девять лет разницы казались мне чепухой. Почему это должно его тревожить?
Он оставил в покое мои волосы и сказал с улыбкой:
– Хочешь нырнуть – нырнем. Не хочу лишать тебя того, чего тебе хочется.
– Например, работы, – ляпнула я и сразу об этом пожалела. В первый понедельник после нашего возвращения с Гавайев мне предстояло приступить к работе, и Роберту это не очень нравилось. Он поднял ладонь, чтобы пресечь мою болтовню.
– Хочешь – попробуй. Я уже тебе говорил, не надо снова и снова к этому возвращаться.
– По воскресеньям я буду готовить, так что по вечерам в будни останется только разогреть, воспользовавшись духовкой. – Мы предполагали, конечно, нанять горничную, но не для готовки. – Я буду обязательно возвращаться вовремя, чтобы все успеть.
Жены всех его друзей в Рейли ждали мужей по вечерам, чистенькие и причесанные, у накрытого стола.
– Дело вовсе не в еде. – Он подцепил на блюде что-то жареное и уставился на вилку, соображая, что это за невидаль. – Ты знаешь, что меня беспокоит. Если тебе так хочется работать, нашла бы себе что-нибудь… Даже не знаю, что. Но это неподходящая работа для моей жены. – Он положил вилку. – Одно дело – учительница или библиотекарь, как твоя мать. Ты бы все равно помогала людям, если тебе это так важно.
Я проглотила кусочек креветки.
– Мне всегда хотелось заниматься именно ЭТИМ.
– Надеюсь, тебе не придется иметь дело с цветными? – спросил он. – Для этого у них должны быть социальные работники из цветных.
Одна ложь между нами уже затесалась – пилюли, зарытые в мое белье в комоде бунгало. Я получила их у врача Глории, пообещавшего, что они позволят мне не забеременеть прямо в брачную ночь.
– Нет, у меня будут и темнокожие подопечные, – храбро сказала я.
– Но это неправильно!