Ложь во имя любви

Роджерс Розмари

С виду все выглядело точно так же, как при первом посещении клуба. Салли держала слово и не отходила от Марисы ни на шаг. Обе скрывали лица под масками и свободно фланировали по клубу, позволяя Тому развязно обнимать обеих за талии. Салли завистливо поглядывала на игроков в фараон, но лорд Драммонд насмешливо напоминал ей, что сначала нужно исполнить долг.

Внимание Марисы привлекла женщина в черном одеянии с серебряной отделкой, с огненно-рыжими кудрями, которые она вопреки моде не подстригала. Ее лицо скрывала черная полумаска, алый рот

был соблазнительно приоткрыт, чтобы все могли любоваться жемчужно-белыми зубами.

– Герцогиня Фарнсуорт, – прошептала Салли, заметив интерес Марисы. – Слывет одной из самых блистательных и в то же время хладнокровных женщин Лондона. Ее отец тоже был герцогом; болтают, что она заставляет мужа стучаться в дверь ее спальни. Предана вигам. Мне всегда странно видеть ее здесь, хотя я слышала, что азартные игры – порок, которому она не в силах противиться.

– Довольно, Салли! Ты забыла главное здешнее правило: не сплетничать! – шепотом одернул спутницу лорд Драммонд. Салли Рептон пожала плечами. Марисе показалось, что она узнала герцогиню; ее лицо под маской залилось смущенным румянцем, когда она вспомнила унизительную, но в то же время заставляющую бурлить кровь сцену с участием рыжей картежницы.

Мариса вздохнула с облегчением, оказавшись в ало-золотой приемной мадам де л’Эгль. Зеленовато-голубые глаза хозяйки клуба смотрели по-прежнему пристально, накрашенные губы растянулись в улыбке: казалось, они жили отдельно на этом бесстрастном белом лице.

– Какое изысканное платье, виконтесса! – Она дотронулась усеянным блестками веером до руки гостьи. – Стыдитесь! Неужели вам требуется приглашение, чтобы снова почтить вниманием мой дом?

На выручку Марисе поспешила Салли.

– Мариса не виновата, мадам, – сказала она со смехом. – Уж я-то знаю, как она захандрила после отъезда из Лондона мистера Синклера! Он взял с нее обещание…

– Салли! – вмешался было лорд Драммонд, но мадам ответила обоим неожиданно низким, хрипловатым смехом.

– Неужели я должна призывать к ответу Филипа Синклера? В таком случае вы прощены, дитя мое. У меня еще будет время с ним поговорить. А вам, – лукаво продолжала она, – сегодня вечером необходимо сопровождение, иначе вы не будете чувствовать себя в безопасности. Вы уже знакомы с шевалье Дюраном. Уверена, что в его обществе вы обретете уверенность.

Из кучки молодежи, не отходившей от мадам маркизы, вышел шевалье собственной персоной. Сняв маску, он учтиво поклонился.

– Для меня это огромная честь!

Его каштановые пряди казались медными в золотистом свете свечей, полногубый рот улыбался. Он шагнул к Марисе. Той ничего не оставалось, как опереться на него.

Они покинули салон хозяйки вчетвером, но очень скоро Салли и Том Драммонд, полагая, что теперь Мариса не одна, улизнули попытать счастья за карточным столиком. Шевалье вежливо осведомился, бывала ли Мариса наверху, и, не дожидаясь ответа, повел ее вверх по лестнице, покрытой толстым ковром, мимо галереи с музыкантами и дальше, по

тускло освещенному коридору.

– Здесь расположены отдельные апартаменты, – говорил он на ходу, как завсегдатай клуба, – в которых уединяются люди, желающие побеседовать или поиграть в карты без свидетелей. На третьем этаже есть другие комнаты, каждая с неповторимой обстановкой, предназначенные для… иных целей. – Почувствовав, что она тянет его назад, он заявил прежним безразличным тоном: – Я снял комнату, в которой мы можем разговаривать, не опасаясь чужих ушей. Можете успокоиться: у меня нет планов вас соблазнять, поскольку наши с вами предпочтения резко расходятся.

Мариса была поражена его откровенностью. Он тем временем вытащил из кармана ключ и вставил в замочную скважину одной из дверей. Мариса оказалась в небольшой, со вкусом обставленной в стиле Людовика XV комнате, перед уютно полыхающим камином. Все еще не находя слов, она покосилась на свое отражение в зеркале. Пурпурная шелковая маска шла к платью, обтягивающему стройную фигурку. Стоило ей пошевелиться, как оживали темно-синие клинья, вставленные в шелк, что создавало неотразимый эффект мерцания. Шевалье, впрочем, оставил без внимания это пленительное зрелище, равно как и негодующий взгляд ее янтарных глаз.

– Месье!

Он улыбнулся одними губами; глаза остались серьезными и холодными.

– Прошу прощения за поспешность, мадам. Вы, должно быть, прочли мою записку? Я не могу долго оставаться в Лондоне, так как герцог нуждается во мне, поэтому был вынужден устроить эту встречу без промедления. Соблаговолите присесть. Я ненадолго задержу вас.

Словно желая дать ей время подумать, он отвернулся и налил два бокала вина. Без лишних слов он протянул ей бокал.

– У меня для вас новости скорее неприятного свойства. Не лучше ли для начала вам сделать глоток-другой?

Рука Марисы задрожала; она ошеломленно уставилась на него. Он пожал плечами.

– Не желаете? Вам виднее. Возможно, вы крепче, чем выглядите. Сейчас вы поймете, почему я предпочел поговорить с вами наедине. Мадам, ваш отец скончался. Очень жаль, что вам приходится узнавать эту печальную новость от чужого человека, хотя, с другой стороны, так, быть может, даже лучше. Смерть наступила три-четыре месяца назад вследствие болезни, вызванной ранениями, нанесенными ему в ходе дуэли, на которой он защищал честь своей жены. Вы не знали, что он женился вторично?

Видимо, Мариса кивнула, сама того не сознавая, потому что шевалье продолжил с прежней обстоятельностью и бесстрастностью:

– Насколько я понимаю, его жена происходила из старинного испанского семейства, с давних пор поселившегося в Луизиане. Вам предстояло сочетаться браком с ее сводным братом. Человеком, по сути дела, послужившим причиной смерти вашего отца, стал – мне страшно это вымолвить – ваш муж.

Мариса пролила вино, и шевалье подскочил к ней, чтобы подхватить выпавший из ее пальцев бокал и поднести его к ее губам.