Ложь во спасение
Шрифт:
«Лифт, – пронеслась в голове мысль, показавшаяся спасительной. – Мне нужен лифт! Только бы успеть…»
Несколько секунд ушло на то, чтобы прикинуть, до какого этажа добраться быстрее – до нижнего, четвертого, или до верхнего, пятого. Сознавая, что выглядит комично, и проклиная все на свете, Евгений рванул вниз, навстречу медленным и тихим, но неумолимо приближающимся шагам. Повлажневшие ладони скользили по гобеленовой обивке, мышцы сводило судорогой. Он успел пройти только половину лестничного пролета – кресло выскользнуло из потных рук и покатилось вниз по
В тишине подъезда звук удара отразился от стен гулким эхом.
Евгений стоял на середине лестницы, превратившись в соляной столб, и считал секунды.
Теперь уже бесполезно было пытаться воспользоваться лифтом и скрыться незамеченным. Все, что ему оставалось, – это по мере возможности привести в порядок лицо и постараться успокоиться. Остатки здравого смысла подсказывали, что самое главное сейчас для него – не выдать собственного волнения и страха. Сделать вид, что ничего особенного не происходит. Он просто решил отвезти на дачу к родителям надоевший предмет мебели. Кто сказал, что это преступление?
– Чем это вы тут гремите? – донесся снизу любопытный и молодой женский голос. Евгений повернулся и увидел медленно поднимающуюся по лестнице полную рыжую девчонку. Девчонка была знакомой, давно уже жила с родителями где-то в районе седьмого этажа. Он, кажется, даже здоровался с ней каждое утро, выходя на работу. Изо всех сил напрягая память, Евгений попытался вспомнить ее имя.
– Здравствуйте, Галя. – Голос прозвучал чуть хрипловато, но почти естественно. На губах нарисовалась улыбка. Поза из напряженной превратилась в расслабленную – кажется, он сделал все, что только было в его силах. – Физкульт-привет!
Рыжая девчонка в темно-синем спортивном костюме и ярко-оранжевых кроссовках смотрела на него молча и пристально из-под низко натянутой на лоб такой же оранжевой спортивной шапочки. Шапочка по цвету почти сливалась с волосами, и в полумраке казалось, что никакой шапочки и нет, просто у девушки такая своеобразная прическа с очень низкой, густой и гладкой челкой и рассыпанными по плечам мокрыми кудряшками.
– Здравствуйте, Ахмед, – ответила она насмешливо и остановилась, не доходя до Евгения нескольких ступенек. Придирчиво оглядела его с ног до головы, потом перевела взгляд круглых зеленых глаз на завалившееся набок кресло и поинтересовалась: – Переезжаете?
С виду девчонке было лет семнадцать, хотя при общеизвестной тенденции к акселерации запросто могло оказаться и четырнадцать. Но, судя по ее поведению, Евгения за взрослого дяденьку она считать не собиралась.
– Вроде того, – ответил он неопределенно. – Ас чего вы взяли, что меня зовут Ахмед?
– Ас чего вы взяли, что меня зовут Галя? – ответила она вопросом на вопрос.
Оказывается, это у нее такой юмор, тупо подумал Евгений, не находя в себе сил оценить шутку.
Пришлось извиниться. Едва сдерживаясь, он продолжал улыбаться и глупо хлопать глазами, ожидая, когда же они наконец разойдутся
Она назвала ему свое имя. Он повторил его и тут же забыл, чувствуя, что в карманах непроизвольно сжимаются кулаки.
«Ну же, – уговаривал он ее мысленно. – Давай, топай наверх. Иди своей дорогой, тебя дома заждались уже. На кой черт я тебе сдался?»
– А что это вы ни свет ни заря затеяли переезд? – Круглые глаза подозрительно сощурились, круглое лицо склонилось набок, выражая крайнюю степень любопытства.
Пришлось оправдываться.
– Это не совсем переезд, – объяснил Евгений, решительно шагнув вперед и хватая кресло обеими руками. – Просто решил избавиться от старой мебели, отвезти ее на дачу.
– От старой мебели? – Галя с сомнением оглядела кресло и не долго думая вынесла вердикт: – Какая же это старая мебель? Я помню, вы прошлой зимой ее купили. Ваши грузчики почти целый час лифт держали, пришлось пешком на седьмой этаж топать. Два кресла и диван, я очень хорошо их помню…
Ситуация складывалась абсолютно идиотская. Евгений стоял с креслом в руках, недвусмысленно давая понять, что разговор пора бы закончить. Любопытная девица же продолжала стоять на лестнице, загораживая ему проход, и отступать не думала.
– Старая мебель – очень относительное понятие, девушка. Каждый судит в меру своих материальных возможностей. Пропустите меня. Пожалуйста, – проговорил он ледяным тоном, чувствуя, что последние капли его терпения на исходе. Если сейчас она задаст ему еще один вопрос – он просто бросит в нее это чертово кресло, так хорошо ей запомнившееся. И уж тогда держись, мало не покажется.
– По-жа-алуйста, – пропела девица насмешливым елейным голоском и уже сделала первый шаг назад, но в это время за спиной Евгения послышался звук поворачивающегося в замке ключа.
– Шоу маст гоу он, – пробурчал он себе под нос, не понимая уже, плакать ему или смеяться. Поставив кресло на пол, он обернулся, чтобы поприветствовать очередного зрителя.
Им оказалась семидесятилетняя старушка, разбуженная стуком о входную дверь. Интересно, кто будет следующим?…
– Что это вы тут, молодежь, шумите? – недовольным сонным голосом пробурчала старушка, оглядывая маленькими, сверкающими в темноте, как две черные бусины, глазками действующих лиц – Евгения, рыжую девчонку и кресло.
– Вот. – Евгений развел руками, снова нацепил на лицо вымученную улыбку и повторил историю, уже изложенную рыжей девчонке, которую про себя продолжал называть Галей. Та продолжала оставаться на ступеньке и слушала с большим интересом.
– Другого времени не нашли, что ли? – поинтересовалась старушка, сосредоточив теперь все свое внимание на кресле. Глазки-бусинки, подслеповато сощурившись, словно ощупывали гобеленовую обивку.
«Будь оно неладно! – подумал Евгений. – Будь оно проклято! – Нужно было оставить его на балконе, и не было бы никаких проблем. Не пришлось бы по крайней мере объясняться с половиной подъезда».