Ложь во спасение
Шрифт:
Она добавила льняные салфетки, сложив их затейливым веером, по центру красиво сгруппировала цветы и свечи и уже вынимала из духовки последнюю партию профитролей.
– Боже мой, Шелби! Какой нарядный стол! Как для великосветского приема.
– А мы и есть высший свет.
– Во всяком случае, ужинать мы сегодня явно будем как короли. А запах-то какой! Ты всегда знала, что с чем лучше всего сочетается.
– Мне в удовольствие немного похлопотать. Надеюсь, ты не против, что я бабушку с дедушкой тоже позвала?
– Ты
Она водрузила на кухонную стойку три пакета и стала их разбирать.
– Прямо не терпится увидеть ее в этом наряде – прелестный, правда же? Юбочка в розовую и белую полоску, а блузка с рюшами, смотри-ка! И туфельки розовые взяла. Размер перед выходом я проверила, должны подойти. А если нет – отвезем назад.
– Мама, она будет в восторге. От туфелек просто с ума сойдет.
– А еще купила вот эту милую блузочку с надписью «Принцесса» и бесподобный белый кардиган, обшитый лентой. – Она все доставала и доставала. – А где она сама-то? Может, дадим примерить?
– Спит. Сегодня со сном припозднились, я что-то время не рассчитала, и наша прогулка в город затянулась. А потом надо было еще на обед что-то сообразить, одним словом, она перегуляла и укладываться никак не хотела. Только в три часа уснула.
– Ну, это не страшно. Так вот. Я заскочила к Ви, а там Максин Пинкетт – это которая, если помнишь, несколько лет назад уехала в Арканзас. Она сейчас здесь, гостит у своих и пришла в салон в надежде, что я ее подстригу и покрашу. Вообще-то я теперь редко за креслом стою, но она наша старая клиентка, и вкусы ее я хорошо знаю.
Шелби смутно помнила миссис Пинкетт, поэтому невнятно поддакивала, а сама уже начиняла пирожные кремом.
– Она сказала, что жутко расстроилась, когда Кристал сообщила, что я в отгуле, а тут, представляешь, являюсь я. Она, конечно, кинулась просить, чтобы я ею занялась. У себя в Литл-Роке она никак не найдет мастера, который бы ей подошел. Короче, пришлось обслужить. Представляешь, теперь муж ее дочери с большой вероятностью перейдет на работу в Огайо, а она-то специально переезжала в Литл-Рок, чтобы быть поближе к дочке и трем внукам! Должна тебе сказать, она в жутком состоянии. Я ее прекрасно понимаю.
Ада-Мей закрыла глаза и тряхнула головой.
– Н-да, молчать я так и не научилась. Язык мой – враг мой.
– А тебе и не нужно молчать. Ты с Кэлли за три года сколько раз виделась? Много тебе есть, что вспомнить из вашего общения? И самое ужасное – и теперь я это понимаю – она ведь тоже была его лишена. Это моя вина.
– Ну, теперь все позади, и мы с ней будем общаться вволю. А ты тут что такое делаешь? Булочки с кремом? Ой, кажется, проснулась! – Ада-Мей повернулась к стоящей на столе «радионяне». –
– Нет, мама, спасибо. Я хочу, чтобы в этом ужине ты участвовала только в одном качестве – как почетный гость за столом. Иди развлекайся с Кэлли.
– Ой, как мне хочется, чтобы туфельки подошли! До чего хороши!
Надо будет сфотографировать Кэлли в этих розовых туфельках, подумала Шелби. Кэлли вырастет и, скорее всего, о них забудет, а снимок будет ей напоминать, как ее любила бабушка и с каким удовольствием покупала ей красивые вещи. И еще она будет вспоминать, как прабабушка сделала ей прическу, как у настоящей принцессы.
Вот что важно. Не меньше, чем торжественный семейный ужин за большим столом.
Шелби закончила возиться с пирожными, полила соком курицу, положила запекаться картошку и морковь.
Надо было еще переодеться, не только для ужина, но и для последующей встречи с Эммой-Кейт. Она бросила взгляд на таймер и помчалась наверх, на цыпочках прокралась от лестницы к своей комнате, чтобы не отрывать Кэлли с бабушкой от модного дефиле.
Следующие пятнадцать минут прошли в терзаниях. Что надеть? Когда-то у нее было в три, а то и в четыре раза больше одежды, но она никогда не затруднялась с выбором.
Может, потому, подумалось ей, что с какого-то момента это перестало иметь для нее значение.
Так, сказала она себе. Это всего лишь гриль-бар. Туда никто специально не наряжается. Конечно, это на порядок выше какого-нибудь фастфуда, но и не шикарный ресторан при дорогом отеле.
Шелби остановила выбор на черных джинсах и простой белой рубашке. А сверху наденет кожаную куртку – одну, которая ей особенно нравится, она себе все же оставила. Мышиный серый цвет хорошо сочетается с ее волосами и не такой резкий, как черный.
Поскольку вечер обещал быть прохладным, на ноги она решила надеть полусапожки на каблуке.
Вспомнив про духовку, Шелби стремительно сбежала вниз и схватила фартук, чтобы наконец приняться за печенье.
Приятно все-таки хлопотать на кухне, подумала она, нашла красивое блюдо для курицы и стала думать, как лучше подать картошку с морковкой – выложить вокруг курицы или в отдельных мисках.
Со стороны сада в кухню вошел Форрест.
– Это что у нас тут такое? – повел он носом. – Что это?
– А что тебя не устраивает?
– Я не сказал, что меня что-то не устраивает. А запах! Запах такой, что сразу слюна прошибает.
– Если хочешь, оставайся на ужин. Бабуля с дедом придут. Сегодня я готовлю.
– Ты готовишь?
– Ты правильно расслышал, Форрест-Джексон Помрой, так что или оставайся, или уходи.
– А ты всегда наряжаешься, когда встаешь к плите?
– Я не наряжалась. Черт! Я что, для «Бутлеггера» слишком разряжена?
Он прищурился.
– Почему это?