Ложе из роз
Шрифт:
Несколько минут они стояли молча, разглядывая толстую перекрученную лозу — кое-где она достигала толщины мужской руки, — которая разрослась по соседству с Рыцарским колодцем, занимая обширную часть садовой стены.
— Она толстая, — зачем-то заметила Элисса.
— Очень толстая, — согласился незнакомец.
— Но уже неживая.
— Совершенно верно.
Элисса вопросительно взглянула на незнакомца.
— Рискну заметить, что она растет здесь уже очень давно.
— Вы правы.
— Возможно, с тех времен,
— Вероятно. — Элисса потянулась и дотронулась до изогнутой ветви. Она уже не в первый раз думала, что, уничтожая что-либо в аббатстве Грейстоун, вероятно, уничтожает воспоминание о тех временах, когда любвеобильный Генрих VIII изгнал отсюда монахов и продал аббатство первому эрлу Грейстоунскому. Действительно, этот колодец — и, вероятно, лоза — могли существовать еще в дни основания аббатства Эдуардом Исповедником.
— Если вы хотите, чтобы я разделался с ней, мне понадобится топор, — сообщил ей незнакомец.
— Разве вы не можете вырвать ее?
— Вы хотите сказать, голыми руками?
— Нет, по-моему, вам лучше не снимать перчатки.
— По-моему, вы слишком высокого мнения о моей силе, сестра. Увы, я не Геркулес — Он рассмеялся.
— Я так и знала!
— Что вы знали?
Ну как она могла объяснить? Иногда в ее голове буквально роились идеи и мысли, воспоминания и впечатления, грезы и фантазии — от снов, событий, бесед, книг, которые она читала. Переход от розария к мифологическим героям казался ей кратким и удивительно логичным.
Элисса глубоко вздохнула, прежде чем броситься в бой.
— Именно Геркулес убил девятиголовую Гидру, порождение чудовищ Ехидны и Тифона.
Казалось, незнакомец смутился.
— Девятиголовую… как вы сказали?
— Гидру. Некоторые историки утверждают, что это ядовитое существо было девятиголовым, а другие считают, что у него имелось десять тысяч голов, похожих на змеиные.
Он расслабился, скрестил руки на груди и понимающе кивнул.
— Я знаком с еще одной женщиной, которая постоянно в беседе упоминает героев классической мифологии греков.
— Правда? И кто же это? — поинтересовалась Элисса.
— Жена моего лучшего друга.
— Понятно.
Разумеется, она ничего не понимала.
— Эта дама — американка.
— Я никогда не видела американцев, хотя иногда у нас бывают путешественники-иностранцы.
— Эта леди была американкой.
— Была?
— А теперь она — герцогиня Дикинская. Джулиет умна, прекрасно образована, и это самая рассудительная женщина, какую мне только доводилось видеть.
«Он назвал герцогиню Дикинскую по имени. Только близкий друг мог решиться на это, друг равного положения и воспитания, например, маркиз». — Элисса попыталась проглотить комок, который вдруг подступил к горлу.
Обернувшись, она уставилась на стоящего рядом мужчину. Его широкие плечи и манеры светского кутилы только
Она вовсе не хотела показаться грубой, но ей во что бы то ни стало требовалось узнать, кто он такой.
— Кто вы?
Он слегка прищурился.
— Я — Майлс Сент-Олдфорд.
Ей понадобилось сосчитать до трех, чтобы перевести дыхание. Блаженные святые, этот человек — посланник королевы! Он — Майлс Сент-Олдфорд, маркиз Корк.
— Вы совсем не похожи на маркиза, — выпалила Элисса.
— А вы не похожи на монахиню, — невозмутимо отозвался он.
Глава 4
— Я не похожа на монахиню потому, что вовсе не монахиня, — сообщила ему девушка. — Откуда у вас возникла эта нелепая мысль, милорд? — с удивлением добавила она.
Майлс указал на косынку, скрывающую ее волосы.
— Ваш головной убор напоминает апостольник сестер — бенедиктинок.
Запачканная землей ладошка девушки метнулась к голове. Ее рот округлился, образовав маленькую букву О.
— Конечно, я и забыла, — произнесла она со смехом. — Ненавижу шляпы, — добавила она, будто это заявление имело какой-то смысл и могло что-нибудь объяснить Майлсу.
Ее смех оказался приятным, напоминающим позванивание колокольчиков на ветру или же легкое стаккато дождя по крыше, или крик жаворонка в чудесный летний день.
Девушка развязала косынку и сняла ее, освободив волосы. Они каскадом упали ей на плечи и спину — великолепная масса шелковых локонов цвета лучшего шампанского.
Майлсу потребовалось собрать все свои силы, чтобы не протянуть руку и не — дотронуться до волос девушки. Его руки буквально зудели от желания выяснить, действительно ли эти роскошные волосы настолько мягки и шелковисты, какими кажутся.
Откуда-то из глубин памяти у него всплыло видение иного времени и места — нет, того же самого места: он вспомнил ребенка с белокурыми волосами странного оттенка — не золотистыми и не цвета белого золота, а каким-то необычным.
Теперь он все понял.
— Вы — леди Элисса Грей, — запоздало догадался он.
— Да, милорд.
Значит, именно она хозяйка этого дома.
— Я ожидал увидеть вас совсем иной, — признался он.
— Да и я обманулась в своих ожиданиях насчет вас, — ответила девушка, комкая в руках косынку.
— Мы не были представлены друг другу, — заметил Майлс.
На самом деле, он ничуть не задумывался об этом — Майлс был не из ревностных сторонников приличий. Ему всего лишь понадобилась пара минут, чтобы свыкнуться с мыслью, что эта девушка — хозяйка дома.