Ложный флаг (Предательская западня)
Шрифт:
Вероятно, выполняя чьи-то команды, Турхан-Али замедлил шаг, приблизился к заграждению, остановился метрах в двадцати. Швырнув автомат на землю – поближе к забору, повернулся кругом, скинул телогрейку и сделал второй оборот. И снова воздев руки к небу, побрел вперед…
Его заставили перелезть через сложенное из природного камня строение. За забором началась странная возня, суть которой до Вахи с Усманом дошла не сразу. Лишь через минуту стало ясно, что пожилого приятеля жестоко избивают.
– Суки! – остервенело прошептал Касаев. – Говорил же я вам – нечего
Молодой Ваха нетерпеливо вырвал бинокль и тоже заскрежетал зубами…
– Почему они его бьют?! – вскипел он, зло сплюнув на траву. – Он же пришел к ним сдаваться! Он… он, наверное, не успел рассказать о пленнике!…
– Тише! – зашипел Усман.
И хотя до села было метров шестьсот, юноша сбавил громкость и горячо зашептал:
– Они не знают о нашем пленнике! Им нужно сказать о нем!
– Знают, – отчеканил старший.
И точно в подтверждение его слов где-то невдалеке по древесному стволу щелкнула пуля, а следом донесся и звук выстрела. По открытому пологому склону, отделявшему опушку леса от селения, короткими перебежками передвигалось около десятка человек.
Одноглазый чеченец скорее по привычке передернул затвор, приник щекой к прикладу – прицелился в ближайшего из неприятелей. Но Ваха схватился обеими руками за ствол автомата:
– Одумайся, Усман! Мы же не за этим сюда шли!…
Пришлось оставить затею. Крепко выругавшись, он всматривался в бегущих к лесу людей и лихорадочно решал, что же делать дальше…
Да, реакция местных силовиков на появление у села Турхал-Али была неожиданной. Конечно, объятий и застолий никто не ждал. Но избиение пожилого мужчины – почти старика, и последовавшая за этим беготня с оружием наперевес, выглядели непонятным фарсом. Для чего им понадобилось имитировать атаку во фронт? Палить по опушке леса? Ведь требовался лишь короткий взмах руки бросившего оружие парламентера, чтобы его товарищи сами вышли из укрытия, прихватив с собою пленника!
Догадки одна за другой проносились в голове Усмана: "Не поверили Турхал-Али? Или приняли сдачу за уловку? Мы опоздали, пришли слишком поздно – силовиками уже получен приказ уничтожать всех, кто спускается с гор? Или… или кто-то по собственной инициативе взялся сводить счеты за чью-то смерть?…"
Однако времени разгребать ворох мыслей и выискивать суть не оставалось – бойцы в камуфляже успели достичь середины открытого пространства.
Вскочив, одноглазый боевик метнулся к пленнику и стал торопливо отвязывать от дерева конец веревки.
– А ну отойди от него! – вдруг послышался решительный окрик Вахи.
Мальчишка стоял в трех шагах и направлял в грудь Усмана автомат.
– Ты в своем уме? – попытался тот его урезонить. – Нас сейчас обоих пристрелят как бешеных собак!…
– Плевать! Я больше в горы не пойду. Пусть лучше здесь пристрелят.
В этот миг, прошивая молодую листву и отбивая мелкие ветви, над головами просвистела пуля. Зашуганно озираясь по сторонам, Ваха присел…
И данной Аллахом заминки Усману хватило, чтобы прыгнуть к мальчишке и коротко врезать в его голову прикладом. Тот отлетел назад –
– Слабак! Ты никогда не был воином, – убрав указательный палец со спускового крючка, прошептал он и направился к пленнику.
Глядя на разборки бандитов, тот поднялся с травы, побледнел. Но Усман, отрезав веревку – отвязывать уж не было времени, спокойно проговорил:
– Будешь послушным и тихим – останешься жить. Быстро за мной!…
И оба исчезли в зарослях, густо покрывавших склон невысокой горы…
Глава четвертая
Лондон. 25 марта
Муж блондинки, слава богу, не появлялся. А, спустя час нервного ожидания, шансы увидеть его расстроенную рожу в ресторанчике упали почти до нуля.
Конечно, встречаться с ним шатену не хотелось; более того, желая во всем походить на джентльмена, он намекнул подружке: дескать, могу на время пересесть за другой столик – а то мало ли…
На что та небрежно отмахнулась:
– Плевать. Он сейчас не ревнив – фанатично поглощен идеей заполучить хорошую работу. Да и невеликий грех сидеть рядом с мужчиной – не так ли?… Лучше закажи еще пива.
Пива за час с небольшим они уговорили прилично – долговязый официант дважды приносил полные кружки, и теперь – после очередного знака, в третий раз поспешил к стойке…
– Я оставлю тебя на минутку, – поднялся знакомец.
– Да, конечно.
Она понимающе улыбнулась и проводила взглядом удалявшуюся фигуру – узкий коридорчик с туалетными комнатами находился в углу зала…
Вскоре подошел официант, отработанным жестом поставил на стол две емкости с шапками белоснежной пены и, поклонившись, исчез. Блондинка покопалась в сумочке, достала помаду; посматривая в зеркальце, осторожно подправила губы. Затем вынула из пачки сигарету и потянулась через стол к зажигалке шатена, хотя рядом лежала своя. Ладонь на мгновение задержалась над кружками…
Прикурив, девушка положила зажигалку на место.
– О, заказ уже исполнен? – оповестил о своем возвращении мужчина.
– Как видишь – твое дрожжевое "Хогарден" и мой "Джон Бул", – кивнула она.
– Замечательно. Если не ошибаюсь, до истечения означенного срока осталось минут пятнадцать. Верно?
– Да, скоро поедем в твой отель. С таинственной экзотикой…
Он сделал изрядный глоток темного пива, промокнул губы салфеткой и откинулся на спинку стула. Глаза его хищно поблескивали, весь его вид излучал радостное предвкушение скорой близости с обворожительной барышней. А та молча докуривала сигарету, глазела по сторонам и, как будто, чего-то ждала…