Ложный король
Шрифт:
– Поверить не могу, что такое могло произойти, – вздохнула Четта и нервным движением провела пальцами по лбу. Губы её затряслись. Роса, только что впорхнувшая в комнату, протянула хозяйке шкатулку с нюхательной солью. Но Четта не стала её открывать, а поставила на колено.
– Муж всегда хотел участвовать в настоящем бою, – тонкий палец остановился на виске и помассировал кожу, – грезил битвой. Он, видите ли, пресытился размеренной спокойной жизнью Альгарды, готовился к встрече с войском Теабрана, будто на парад. Никогда не понимала этой его радости, отговаривала его! Умоляла вернуться в Альгарду с нами, а он!.. Он был похож на дитя, которому
– Кхм-кхм… Прошу, простите неуместность моего вопроса, ми сенья, – замешкался Фермин, – но я слышал, что, несмотря на ваше участие в битве, вам пришло приглашение на коронацию. Ваш сын сказал.
– Да, и что?
– Вы поедете?
– Поехать – значит признать легитимность притязаний самозванца на престол. Эрнан на это никогда не пойдёт.
– Поразительная преданность.
– Глупость, – перебила лекаря хозяйка. – Глупость, упрямство и настырность. Муж никогда не признает короля. Признать его – значит признать поражение. А ты хотя бы раз видел, как он признавал поражение хоть в чём-то? Он умрёт, но не сдастся. Но не из верности, а из глупого упрямства. Даже если мы с детьми упадём перед ним на колени. Я бы уже давно присягнула королю, но муж – никогда!
– Может быть, стоит обратиться к Сальвадору?
– Сальдо? – наивный вопрос лекаря отвлёк Четту, увлечённую страданиями.
– Они же братья.
– Помнят ли об этом они сами? В мире нет более чужих друг другу людей, чем они.
– А Виттория-Лара? Когда-то они были друзьями.
– У мужа нет друзей.
– Но кто-то же должен иметь возможность повлиять на графа?
– Только чудо.
– К сожалению, моя профессия не располагает к вере в чудеса, но опыт говорит, что если не голос разума, то невыносимая боль рано или поздно заставит графа согласиться. Сейчас ему больно, да, но что такое настоящая боль, он поймёт совсем скоро, когда отрава поднимется чуть выше. Я, честно, не хотел бы до этого доводить.
– Иногда я, грешным делом, думаю, что желаю мужу испытать эту боль, – прошептала Четта и на мгновение замолчала. – Скажи, а в твоей лаборатории есть средство, которое её усилит?
– Ми сенья, я… – лекарь бросил взгляд на погружённого в глубокий сон графа.
– Фермин. Пусть это останется только между нами. Просто кивни, и я пойму. Я пойду на что угодно, чтобы спасти моего мужа. Даже на это.
Лекарь замешкался.
– Пожалуйста, сделай это, и благодарность моя будет соразмерна твоему труду. Дайте мне слово…
Фермин кивнул.
Глава 7 Искусство дипломатии
Когда граф Урбино прибыл на аудиенцию в Крак Виа де Маривет, его встретила не хозяйка замка, как того требовал этикет, а её казначей.
Чиро сидел в отделанном бархатом кресле в самом тёмном углу гостиной возле большой картины в дубовой раме – портрета Виттории-Лары, и, приоткрыв указательным пальцем затворку крохотного, спрятанного в перстень на изображении, тайного окошка
В комнату вошёл старичок лет семидесяти, очень энергичный и очень подвижный. Обменявшись с хранителем казны графини учтивыми поклонами, гость сел в предложенное служанкой кресло в середине комнаты и взял протянутый кубок с вином.
– Ей-богу, Чиро, у вас невероятно жадные слуги, – буркнул граф, укоризненно косясь на содержимое кубка, будто оно было размазано по самому донышку. – Неужели в этом доме скупердяйство в порядке вещей? Налей ещё, красавица, – приказал он девчушке с кувшином. – Не жадничай – да, ещё… вот так, да, до самых краёв.
– Но сенья предупредила, что ваш лекарь запретил вам пить больше половины кубка в день, – попыталась возразить служанка.
– Тогда ей не следовало умолять меня приехать в Маривет, чтобы я пятеро суток трясся в карете по пыльным и душным шенойским долинам ради половины кубка. В самом деле! Мне не двадцать. А раз я потратил почти неделю своей и без того склоняющейся к закату жизни на тяжкий и полный лишений путь, то уж лучше я помру от разрыва сердца сейчас, прямо на этом ковре, опрокинув в себя больше прекрасного вина, чем мне разрешает мой шарлатан, чем доживу до ста лет, боясь выпить лишнюю каплю. Я слишком стар и болен, чтобы лишать себя гастрономических радостей, коих в нашем краю существует в избытке.
Чиро улыбнулся, оценив явно иронично настроенного гостя, и взглядом показал служанке, что всё в порядке и что, если слова графа Урбино вдруг станут пророческими, в этом не будет её вины.
– Предполагаю, новая жертва? – осведомился гость, насладившись дивным видом сверкающего в кубке вина, и сделал два глубоких глотка. На его сером морщинистом лице проступили яркий румянец и пот. – Фух, хорошо!
Левая рука вцепилась в подлокотник кресла, вторая поспешила ослабить шёлковый узел на воротнике. По всему было видно, что два вполне безопасных для человека со здоровым сердцем глотка дались ему трудно и ускорили кровоток в его сосудах до нежелательного значения.
– С вами всё в порядке? – Уверенность Чиро в том, что графу ещё рано на тот свет, мгновенно улетучилась, и в глазах казначея мелькнул испуг, – вдруг упрямый дурак и правда накликал на себя кончину, – забыв про тайное окошко, он бросил молниеносный взгляд на служанку. – Мне вызвать лекаря?
Граф тяжело вздохнул, выгнул спину и откинулся на спинку кресла.
– Спокойно, – он жестом показал не на шутку испугавшимся хранителю казны и служанке оставаться на местах и не высовываться в окно, взывая о помощи. – Если костлявая и придёт за мной, то придёт она с бокалом «Анны-Каталины», но никак не вашего виноградного сока для грудничков, – он махнул на початый кубок, погрешив против истины, потому что пригубленное им вино вовсе не было лёгким. – Так что там, Чиро? Кого там пожирает ваша хозяйка?
– Барон де Нов, – ответил хранитель казны, с облегчением выдохнув, когда понял, что ему не предстоит оживлять старика после сердечного приступа.
– У-у-у, – протянул Урбино, вытянув губы трубочкой, – Гильдия южных торговцев. И что же ему надобно? Опять клянчит уменьшение налогов?
– Боюсь, на этот раз причина его визита куда более обыденна. Гедеон снова проиграл целое состояние, – развёл руками Чиро. – Не то чтобы эта сумма сильно навредила нашей казне, но вы сами знаете, даже терпение Виттории имеет пределы.