Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш» 1939-март 1946

Коллектив авторов

даре для всех» , а также о массовых выпусках , посвященных рабочему и

крестьянскому вопросам.

Летом 1909 года Московская охранка меня арестовала, обвинив в том, что

я ее обманываю, не все сообщаю, а один из присут ствовавших на допро се

жандарм ских офицеров заявил, что «я играю на две сто роны, о пу стяках

до-

ношу, а главное о ставляю п ри себе».

Я на это ответил, что считаю такой упрек несправедливым, так как обо

всем, что становится мне известным , доношу охранке.

Так оно и было в действительности , придирчивость же московской охран-

ки я объясняю тем , что ее опережало Петербургское охранное отделение ,

имевшее своего опытного провокатора внутри издательства «Зерно» и в пар-

тийной типографии «Дело» по фамилии ШНЕЕРСОН.

Ввиду того что ШНЕЕРСОН имел возможность гораздо чаще в идеться

с петербургск им и жандармами , чем я со своими — московскими (в Москву

я ездил обычно один раз в 2 месяца) , естественно , его донесения были более

своевременными. Так , например, в результате донесений ШНЕЕРСОНА со-

чинения ЛЕНИНА (сборник «За 12 лет») были задержаны Петербургской

охранкой перед самым их вывозом из типографии, что на Васильевском

острове.

168 __________________ ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД - НКГБ - ГУКР «СМЕРШ». 1939 — март 1946

В охранк е на допросах со мной сп ерва грубили, зат ем перешли на более

мягкий тон, приняв решение направить меня доживать срок ссьшки, к кото-

рому я был приговорен еще в 1906 году, но фактически его не отбывал. Тут

же меня предупред ил и, что придется в ссылке провести не пять, а лишь нем-

ногим более двух лет.

С лета 1909 года по осень 1911 года я находился в ссылке, но не в Туру-

ханском крае, а на Ангаре, где условия легче. В бытность мою на Ангаре

я лишь однажды сообщил приставу о предполагавшемся совещании по воп-

росу об организации центральной библиотеки для обслуживания ссьшки.

По отбытии ссьшки я нап равился в Москву, где явился в ох ранное отде-

ление и заявил, что имею наме рение остаться на постоянное жит ельство в Моск-

ве, но мне ничего оп ределенного в этот раз

не сказали, заявив: «Хо рошо —

посмот рим» .

В 1912 году, накануне 100-летия Бо родинского боя, меня вызвали в ох ран-

но е отд еление, п редложив покинуть Москву на в ремя то рж еств . Я об ратился

с п рош ением, в кото ром ссыл ался на всю мою п редыдущую работу по зада-

ниям ох ранки, заявил, что устал, болен, только что ве рнулся с ссьшки, занят

п ришедшими в расст ройство личными делами и хотел бы изб ежать выдво ре-

ния из Москвы . Меня все же не оставили в Москве, раз решив, п равда, вы-

ехать в один из московских уездов . Я выбрал Каширу, переждав там оконча-

ния Бородинских торжеств, после чего с разрешения охранки возвратился

в Москву,

В 1913 году, ввиду отсутствия у меня реальных связей с большевистской

орган изацией в Москве, я ничего не сделал для охранки, но продолжал под-

держивать с ней связь.

В1914и1915гг. я сообщал московской охранке об антивоенных настро-

ениях среди писателей, как профессионалов, так и кружковцев, об антиво-

енных выступлениях адвоката ЯХОНТОВА, большевиков СМИДОВИЧА и

СТЕПАНОВА-СКВОРЦОВА, с которыми я поддерж ивал бл изкое знакомст-

во, о собрании в обществе торговых служащих, на котором я присутствовал

как член этого общества, о группе студентов коммерческого института, стоя-

щих на пораж енческ их ПОЗИЦИЯХ.

Я передал также охранке листовку против войны, полученную от студента

коммерческого института, не то КИРИЛЛОВА, не то ОСТРОВИТЯНИНО-

ВА, с которым я был знаком по книгоиздательской работе.

1915-м годом кончается моя связь с царской охранкой, так как во время

войны нелегальные организации в Москве были почти разгромлены, а я чув-

ствовал себя усталым и к тому же болел тяжелым заболеванием позвоночника.