Луч света в тёмном автобусе
Шрифт:
А тут… – стихи!..
…в этих лучших на свете глазах,
В этих лучистых ямочках щёк –
Я никогда тебя не забуду,
Я никогда с тобою
И это очень теперь хорошо!
Распознал лишь коду-концовку, про незабудку.
– Ну? как?! – вся так и на подъёме, с такой же лукавинкой пытается, меня затормаживая, забежать вперёд, заглянуть в глаза.
Поэтэсса! – два «э», два «с»! Два «а» – и «т.п.»!
Но предо мной сама собой улыбка иная – сверхъестественная вспышка искусственного, недостижимого в таких Строителях и автобусах счастья. Так брат наш сапиенс бывает доволен лишь в первые минуты две после первых двух стопарей водяры (но за это, мы все это знаем, но делаем вид, что не знаем, приходится после жестоко расплачиваться!).
– К гортензии каковы претензии?.. – отмахиваюсь, с трудом на ветру закуривая.
– Что-о?!.
Честно говоря (и, думаю, всем уже очевидно), не хочу я уже «ко мне».
– И это очень теперь хорошо! –
Воистину как там у Платона: «Человек, который на минуту высунулся из пещеры и узрел солнце и все вещи в его свете как они есть. Ослеплённый и взбудораженный, он потерял возможность видеть в прежней пещерной тьме. Пещерные люди, никогда не видавшие света, стали смеяться над ним…» Тоже мне Хай ибн Якзан, арабский Робинзон-неудачник!
Витальная энергия в другом регистре. Красота в движении – что грацией зовётся… Не сказать, что школьница Филиппова была особо грациозна, но когда я в первый раз увидел её здесь на Кольце, вернее, когда впервые мы наедине поговорили, так сказать, познакомились… Она мне показалась такой теннисисткой – хоть юбка была у неё совсем другой и не короткой – на сто процентов городской, упруго лёгкой, белокожей, с увлечениями вроде плавания, тенниса, фотографии, рисования, лепки скульптур, керамики, математики – но точно уж не с сельпоманским этим «пишу стихи» и «работаю уже в журналистике»!
Конец ознакомительного фрагмента.