Лучезарная звезда

Романовская Ольга

— Никто. Вам показалось, это не страх, а просто усталость.

Урсиолла вновь посмотрела на нее.

— Нет, я не вижу в Ваших глазах усталости, я вижу страх. У Вас полные глаза страха. Подобное я наблюдала пару лет назад у одного мальчика, с которым говорили демоны.

— Демоны? — Девушка нервничала. Да, харефы видят больше обычных людей, от них ничего не утаишь. Но ей не хотелось пугать Маркуса, это только ее проблемы, не его.

— Вы ведь их видели. — Это не был вопрос, а утверждение.

—

Да. — Ей ничего не оставалось, как признаться — что толку спорить с человеком, который и так все знает. — А Вы колдунья?

— Нет, просто, как все харефы, читаю по глазам. Не думайте о них, забудьте, они бесплотны и могут только пугать.

Хозяйка допила чай и вышла из комнаты. Стоило ей переступить порог, как на Стеллу обрушился поток укоризненных слов.

— Ты видела демонов и ничего мне не сказала? — Печать влюбленности исчезла с его лица, теперь в глазах Маркуса царило беспокойство.

— Одного. Ко мне приходил Шек. Но Урси права: он всего лишь видение.

— Стелла, я бы на твоем месте…

— Брось, Маркус, прекрати! Порой ты напоминаешь мне наседку. Если от Шека нельзя избавиться, нужно просто о нем не думать. И не надо закатывать истерику!

— Кто это собрался закатывать истерику? Я?

— А кто же? «Ой, ты видела демона, ой, мне так страшно! Давай вернемся!» — твои слова, верно?

Принц промолчал и насупился.

— А теперь ты еще и дуешься. Нет, ну просто вылитая курица-наседка!

На следующее утро Стелла решила прогуляться по городу. По совету Урсиоллы она повязала голову платком, спрятав под него рыжие волосы.

Проходя через сад, принцесса с умилением посмотрела на Маркуса, беседовавшего с хозяйкой.

— Да, он влюбился, — прошептала она. — Сначала любовь, потом брак — и вот я теряю лучшего друга. Впрочем, чего я хочу, он же когда-нибудь женится, и я отойду на второй план. А Урсиолла… Ну да, она ему не пара, хотя, кто знает? Может, у нее в роду были какие-нибудь эмиры и давно истлевшие короли. Кажется, она тоже ему симпатизирует. Так что я могу с чистой совестью оставить Маркуса на ее попечение.

Стелла еще раз взглянула на «парочку». Урсиолла сидела в пол-оборота к Маркусу и внимательно слушала его сбивчивый эмоциональный рассказ (интересно, о чем?); её тёмные глаза впились в него, будто стремясь вынуть душу.

— Не знаю на счет королей, но ведьмы в ее роду точно были, — вздохнула девушка. — Кажется, с браком я поторопилась. Это будет его первое разочарование.

Не оглядываясь и предоставив событиям идти своим чередом, она хлопнула калиткой и, немного подумав, зашагала по направлению к центру.

Скали существовал жизнью богатого самодостаточного портового города. Здесь было шумно и многолюдно, непривычно многолюдно.

С трудом лавируя в людских потоках, Стелла невольно подумала, что по сравнению с ним Деринг — просто деревня.

Где-то выбивали ковры: слышались приглушенные удары палок, сгустки пыли летели над разноголосой улицей.

Замедлив шаг, девушка остановилась у небольшой таверны и, подумав, зашла: ей хотелось пить. Внутри было слишком душно, поэтому, расплатившись за чашку чая, она предпочла устроиться с ней на улице, в плетеном кресле под навесом. Попивая чай, девушка наблюдала за прохожими и посетителями соседних лавочек.

— Они вечно спешат, но никуда не опаздывают, мешают вино с чаем — и живут долго. Адилас, кажется, переводится как «спокойствие». Вечное спокойствие на берегу теплого моря. Спокойствие при видимой суете. У них ведь все по-старому, наверное, сто лет назад люди здесь так же одевались, выбивали ковры, разгружали корабли… И как будто нет войны, солнце будет сиять вечно, а цветы — распускаться каждую весну, — вздохнула она. — Тут суета и спокойствие, а там, на том берегу… Они воют против нас и, в то же время, гостеприимно улыбаются, подавая нам чай.

Принцесса почувствовала, как волна необъяснимой грусти накатила на неё, накрыла с головой. Она смотрела на оживленную улицу и чувствовала, как предательски наворачиваются на глаза слезы, но, в то же время, знала, что не расплачется, что все это останется у нее внутри.

— Это все осень, в преддверии осени всегда грустно, — подумала девушка и плотно, так, что они побелели, сжала губы, изо всех сил давя в себя поднимавшуюся откуда-то снизу, чуть ли не из желудка, слезоточивую волну.

Допив чай, Стелла продолжила осмотр запутанных улочек Скали.

Спускаясь на конную улицу, чтобы лучше рассмотреть заинтересовавший её дом, она чуть не столкнулась с какой-то женщиной. Принцесса хотела извиниться, но, бросив на неё косой взгляд, поняла, что лучше держать язык за зубами.

Женщина её не заметила: была увлечена разговором.

Стелла быстро сделала шаг назад и прислонилась к стене, стараясь не дышать. Видел ли её собеседник этой женщины, почувствовала ли она её присутствие? О, боги, лишь бы нет!

Женщина разговаривала со всадником на запаленной лошади. Картина вполне привычная, если бы не одно «но»: разговор велся на дакирском. Этот язык резал уши после клубившегося вокруг мягкого, гортанного адилаского, рассекая его, словно нож масло.

Наконец незнакомцы заговорили на «языке путников». Впрочем, нет, незнакомцем был лишь один из них, женщину девушка узнала сразу — Вильэнара.

— Так что там? — Колдунья нетерпеливо забрасывала вопросами всадника. — Что с Грандвой? Она наша?