Лучезарный

Турчанинова Наталья Владимировна

— Это мой мир. — Произнес Денница глухо, и фигурка раскидистого дерева с человеческим лицом растаяла дымом на его ладони. — Мое создание. Ты не знаешь, сколько любви, силы и самого себя я вложил в него. Как ты, никогда не создававшая жизнь, можешь говорить об уничтожении живого творения?!

Архэл почувствовала, как горечь сжимает ее горло, и произнесла тихо:

— Да. Я никогда ничего не создавала. И не создам. Я не умею творить миры. Могу лишь защищать. От боли. От оплошностей. От прямой угрозы. Когда Хаос рвался в наш мир из-за того, что рубеж, ограждающий его от остального пространства стал слишком проницаемым — я была на границе. Я стояла и держала щитом разрушительную

силу, льющуюся в нашу сферу, пока Эрнолтинаор не закрыл прорыв. На моем тетраморфе до сих пор остались следы. Тогда мы узнали, что такое смерть. Узнали, что способны умирать в муках и отчаянии. Этот новый мир, который ты создал, раздирает на части. Он может взорваться в любое мгновение… — Она запнулась, а потом повысила голос, и он зазвенел в тишине зала. — Прошу вас! Не допустите этого снова! Не позволяйте нарушить равновесие!

Денница медленно опустился на прежнее место.

— Простите меня, братья. — Он опустил голову, и солнечный луч заиграл на его рыжих волосах. — Вы старше. Мудрее. Опытнее меня… И все-такивы не правы.

— Ты хотел использовать всю силу, данную тебе, — тихо ответил Эрнолтинаор. — Но ты не подумал о том, как это может навредить другим.

— Я не позволю уничтожить мой мир, — чуть слышно, но твердо ответил юный Архитектор. — Да, он очень молод, несдержан. Он кипит от скрытых сил. Но в нем бездна любви и красоты. Он невообразимо разный и единый. Он прекрасен и совершенен. Вы все живете в своих приглаженных, иллюзорных, слащавых мирках! Что вы можете знать о безграничной темноте леса, о звездах, которые отражаются в глубине моря? О мощи штормов, о красоте раскаленного солнечного диска, погружающегося в океан? О расплавленном золоте облаков, кипящих на западе, и холодном глубоком небе на востоке?! — голос его оборвался. Лучезарный замолчал, дыша часто и тяжело.

Архэл посмотрела на друзей, сидящих с ним рядом. На их взволнованных лицах отразилось понимание, доверие, поддержка. Они думали, чувствовали так же, как и он. Они были согласны с ним — ярким, мятежным создателем. А не с ней — осторожной и разумной. И только в глазах Эласеора Архэл увидела понимание и печаль.

— Что вы можете знать об этом… — прошептал Денница.

— Я знаю. — Неожиданно произнес безликий светящийся ангел, сидящий рядом с Эрнолтинаором. Его голос был похож на глубокий, мягкий удар колокола. — Я видел и чувствовал все, о чем ты говорил. Я переживал радость и отчаяние создателя. Но послушай меня. — Он наклонился вперед, и все увидели лицо, проступающее из ослепительного ореола. Невероятной красоты, оно принадлежало уже другому миру — Огненному. Более совершенному, чем их тонкие сферы. Пламя кипело в его зрачках, рвалось наружу через ангельскую оболочку. И Денница невольно отступил назад, не в силах выдержать взгляд высшего создания — огненного тетраима.

— Послушай меня, Лучезарный… Мы создаем жизнь. Не игрушку для великих. Не арену битвы между мирами. Не доказательство своей власти над пространствами. Только жизнь. Как бы ни была велика твоя любовь к своему созданию, если она будет причиной многовековых смертей, боли и отчаяния — ты должен отказаться от него. Признай, что оно ущербно.

Тетраим замолчал, и его нереально прекрасные черты снова растворились в облаке света. Лицо Денницы исказилось от внутренней борьбы с самим собой.

— В нем боль моей души, — прошептал он, и губы его искривились мучительно. — Счастье. Восторг от каждой удачно подобранной краски и звука. Боль неудач. А вы хотите уничтожить все то, что дышит вместе со мной, плачет и радуется?! Смысл жизни моей? — Его голос наполнился звенящей силой, гневом и отчаянием. — Я не позволю. Никому. Никогда!

В

его руке возник алый шар, истекающий пламенем. Дворец содрогнулся от выплеснувшейся из орудия силы. Ангелы вскочили с тревожными восклицаниями. Тетраим медленно поднялся, светясь еще сильнее. Остался сидеть лишь Эрнолтинаор, на которого был направлен луч огненной сферы.

Архэл шагнула вперед и заслонила собой архиангела, готовая делать то, для чего была создана. Защищать. Хотя сердце ее сжималось от боли и страшного предчувствия.

Друзья Лучезарного встали за его спиной.

— Ты ослеплен отчаянием, — спокойно сказал Эрнолтинаор.

— Нет, это вы слепы! — закричал Денница в ответ. — Вы отягощены вашими древними знаниями! Да, я создаю жизнь! Настоящую, а не ее подобие!

Сфера в его руке засияла сильнее, и пол пошел мелкими трещинами.

— Остановись! — Архэл выхватила меч из ножен и направила острие клинка в грудь отчаявшегося бунтаря. — То, что ты защищаешь, не стоит этого.

— Не стоит чего? — произнес он сквозь зубы, глядя ей в глаза. — Того, чтобы ты подняла на меня меч?

Шар в его руке превратился в длинный жезл с пылающим граненым камнем на конце. И в тоже самое мгновение Эрнолтинаор поднял руку. Поток света ударил Денницу в грудь, окружая сияющим облаком, а контур тела тетраима запылал, растворяясь в ослепительном сиянии. Оно свернулось огненным колесом и накрыло юного Архитектора, вынося сквозь стены белого дворца, прочь от тонкого мира архиангела. Вниз.

— Не-ет!! — закричал Рафаэл и бросился следом за другом. Остальные пятеро, не раздумывая, последовали за ним.

Архэл уронила меч на потрескавшийся пол. Опустилась на искореженные плиты. К ней медленно подошел Эласеор. Сел рядом.

— Он верил, что защищает жизнь. Он хотел остаться со своим творением. И останется. Разделит его судьбу.

— Знаю, — прошептала она, глотая слезы.

— Они просто передвинут его мир как можно ниже от обитаемых пространств. Чтобы тот не мог повредить…

— Знаю! Я все знаю, брат. Не говори ничего…

ГЛАВА 20

Месть полукровки

Видение закончилось. Черная ночь перестала быть непроглядно-черной, далеко на горизонте забрезжила светлая полоса приближающегося рассвета…

Арэлл сидела на земле, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вокруг ходили, тихо переговариваясь, люди, но казалось, они не замечают девушку и ее странного собеседника.

— Ну, что, теперь вспомнила? — насмешливо осведомился Эмил.

— Да. — Тихо ответила Арэлл, ощущая, как глухая тоска вытесняет из ее сердца недавнее счастье. — Я помню все это…

— А теперь я покажу тебе то, чего ты не можешь помнить. — Вукодлак оглянулся на светлеющее небо и нервно повел ушами. — Посмотри, что с ним стало…

Арэлл увидела гигантский зал глубоко под землей. Стены, пол и потолок здесь были выложены драгоценными камнями. Вокруг сверкали корунды и алмазы, образуя изображения животных, людей, прекрасных крылатых существ. Орнамент из аметистов обвивал колонны.

Всю центральную стену занимала огромная картина…

Рафаэл стоял перед своим последним творением — фреской с изображением ангела, объятого пламенем. Волосы его были — языки огня. Доспехи — кольца дыма, обвивающие тело. Концы крыльев тлели рассыпающимися углями. Лицо отражало скорбь и усталость. От грозной фигуры веяло безнадежностью. Тоской. Жутью…

— А ведь когда-то мои картины и статуи вызывали радость. Покой и умиротворение. — Создатель полотна понуро ссутулил плечи. — Это было еще не так давно…Или давно? Скажи, Лучезарный. Сколько времени прошло…?