Лучезарный
Шрифт:
Вукодлак вдруг понял, что не может стоять. Лапы подогнулись и мягко опустили его в траву. Тихое рычание вырвалось из пасти и тут же смолкло, сжавшееся горло больше не могло выдавить ни звука. Веки потяжелели, но прежде чем зрение погасло, Эмил увидел, как Мёдвик вытаскивает из костра длинный прут с раскаленным кругом на конце, таким обычно клеймят животных, и медленно приближается к нему…
Колдун проснулся от боли. Но теперь она жгла не изнутри, а снаружи. Болело солнечное сплетение, запястья, ступни, голова… Он понял, что лежит на спине, а над ним раскинулся купол ночного неба, куда
Эмил попытался перевернуться на бок, и со второй попытки это удалось. Он увидел кромку берега, заросли пожухшего камыша, костер. Возле него сидел тот самый подросток, который привел сюда. Голова мальчишки клонилась на грудь, каштановые волосы завесили лицо. В руке Мёдвик держал все тот же длинный железный прут.
Колдун приподнялся. Он находился в круге, выложенном разноцветными камнями — белыми, розоватыми и черными. На внешней стороне каменной линии были нарисованы символы защиты и подчинения. Полудемон в недоумении протянул руку (она оказалась черной с длинными когтями, и это тоже слегка удивило его), чтобы дотронуться до ближайшего знака, но его вдруг отшвырнуло назад и обожгло. Боль, вспыхнувшая во всем теле, была такой сильной, что он зашипел. Схватился за ладонь и увидел на ней глубокий красный ожег в форме двух полумесяцев. Точно такие же раны оказались на груди и на ногах — их выжгли раскаленным железом.
Мёдвик вздрогнул, просыпаясь. Вскинул голову.
— Ты очнулся? — произнес он с улыбкой.
— Что… ты… сделал? — с трудом выговорил полудемон.
— Ну вот, — обрадовался тот. — Ты уже можешь говорить! Значит, я все делал правильно.
Подросток подошел ближе, и колдуну стало видно, какое у него утомленное лицо. Рука, все еще сжимающая прут, дрожала, а одежда местами была порвана и испачкана.
— Это ты сделал? — Эмил посмотрел на ладонь, где краснел глубокий ожог.
Мальчишка не стал отнекиваться и скромно кивнул. Полудемон взревел от ярости и бросился на него, но невидимая стена снова швырнула его на землю. Раны обожгло.
— Значит, еще недостаточно. — Подросток заботливо смотрел на колдуна, корчившегося в круге от боли. — Ты еще не совсем пришел в себя.
— Выпусти меня!
— Не могу. Ты вредишь себе. — Мёдвик вернулся к костру и опустился возле него на колени, раздувая угли. — Убиваешь людей и превращаешься в монстра.
— Разомкни круг! — рыча от ненависти и злости, колдун вновь бросился на невидимый барьер. И снова был отброшен.
Каждая неудачная попытка пробиться сквозь магическую границу причиняла новые страдания и вызывала новую вспышку ярости. Вукодлаку хотелось добраться до человечишки и разорвать его в клочья, но тот оставался недосягаем.
Мёдвик, кусая губы, смотрел, как беснуется запертый колдун. Потом он вдруг решительно тряхнул каштановыми кудрями, поднял прут, помедлил секунду и сунул его в огонь. Сейчас же жуткая боль прошила все тело полудемона. Его жгло изнутри и снаружи, выкручивало и встряхивало. В какое-то мгновение мучение стало непереносимым, а потом земля, взрытая его когтями, вдруг оказалась у самого лица.
Эмил лежал, прижимаясь щекой к холодной глине, а сверху на его висок,
— Что… изгонял из меня… демона? — прохрипел колдун, вставая на четвереньки и мотая головой так, что брызги полетели во все стороны.
— Изгонял. — Подросток сел рядом, поставил кувшин между колен. Поправил несколько камешков, образующих круг. — И тебе уже лучше. Я видел, как ты оборачиваешься из человека в зверя, и повторил все в обратной последовательности. Наверное, убийства, которые ты совершил, чтобы вернуть силу, мешают мне полностью завершить твою трансформацию. Нужно больше времени…
— Что ты болтаешь?! — прорычал Эмил, растирая ноющую грудь. — Кто ты такой?
— Меня зовут Мёдвик. — Терпеливо повторил мальчишка. — Я твой ученик. Помнишь? Ты привез меня в свой замок, потому что у меня есть дар… Я понимаю язык растений.
— Замок разрушен… — пробормотал колдун, снова падая на спину. — Я видел развалины.
— Я знаю, — печально подтвердил подросток. Но тут же повеселел. — Но теперь у нас есть новый дом. Далеко отсюда. И когда ты придешь в себя, мы сможем вернуться туда.
— Я уже в себе. Я хочу уйти отсюда. Я голоден.
— Собираешься есть сырых кроликов? — весело спросил мальчишка.
Полудемон не ответил. Мысль о сыром мясе, еще недавно казавшемся таким аппетитным, вызвала отвращение.
— Я хочу вернуться к прежней жизни.
— Тогда у тебя два пути. — Очень серьезно сказал Мёдвик. Он поднял металлический прут, клеймо на конце которого все еще было раскалено. И Эмил невольно содрогнулся, вспоминая боль, которая вспыхивала в его теле, как только этот предмет погружали в огонь. — Ты можешь превратиться в чудовище, существующее от одного убийства до другого, питающееся крохами человеческой боли, и медленно терять разум… Или стать человеком. Жить нормальной жизнью, как все.
Эмила не удивила редкая осведомленность мальчишки, он задумался о другом.
— Мне нужно сохранить разум и вернуть магическую силу. Как можно больше.
Подросток помолчал, глядя в костер, потом произнес с явной неохотой:
— Это третий путь. Когда Хул пыталась убить тебя, Рубин Карашэхра оставил в тебе след. Его Огонь — мощный источник силы, и если бы ты открыл его в себе, смог бы черпать магию оттуда… Но я не знаю, как это сделать.
Эмил промолчал и снова вытянулся на земле.
Некоторое время он лежал на спине, прислушиваясь к сухому шелесту тростника и далекому волчьему вою. Потом поднял руку, поднес ее ближе к лицу. Она была уже вполне человеческой, но с длинными черными когтями и грубой серой кожей.
Колдун приподнялся, осматривая себя. Косматая шерсть на груди вылезла, но все еще густо покрывала живот, ноги и плечи. Звериные задние лапы стали больше похожи на нормальные ступни. Грудная клетка раздалась, позвоночник немного выпрямился, хотя Эмила все еще гнуло к земле. Уши остались прежними, остроконечными. Лоб был низким, а глаза глубоко запавшими в глазницы. Лицо, наощупь, все еще напоминало волчью морду, но он снова мог говорить. Взгляд полудемона зацепился за ожог на ладони, и он показал его мальчишке: