Лучи из пепла
Шрифт:
Сообщение о последних днях актрисы Мидори Нака гласит:
«16 августа Нака была доставлена в клинику Токийского университета. От ее прославленной красоты и благородной грации не осталось и следа. На следующий день после прибытия в больницу у актрисы начали выпадать волосы, число белых кровяных шариков упало до 300–400 (против нормы около 8 тысяч).
В больнице прилагали все усилия, чтобы спасти эту очаровательную женщину. Ей беспрестанно делали переливания крови. Сначала температура повышалась только до 37,8° при пульсе 80, но 21 августа подскочила до 41°, а 23 августа на теле больной в двенадцати или тринадцати местах внезапно появились лиловые пятна величиной в голубиное яйцо. На следующий день пульс доходил уже до 158. В то утро Мидори говорила, что
То обстоятельство, что Мидори Нака провела мучительные последние дни своей жизни не в безвестности среди таких же безвестных больных в одном из переполненных карантинных бараков Хиросимы, а находилась под постоянным тщательным наблюдением специалиста по лучевой болезни Macao Цудзуки и привлеченного им гематолога Дзин Миякэ, помогло спасти многих менее тяжелых больных в Хиросиме и Нагасаки. Ибо течение болезни и результаты вскрытия тела актрисы, усохшего и ставшего легким, как перышко, окончательно открыли глаза Цудзуки на истинный характер столь массового заболевания. До тех пор Цудзуки получал лишь случайные сведения о страданиях жертв атомных бомбардировок в двух японских городах, да и то из вторых и третьих рук. Теперь японский врач немедленно нажал на все педали, чтобы возможно скорее оповестить своих коллег в городах, опустошенных «пикадо-ном», о диагностике и наиболее успешных методах лечения лучевой болезни.
Первым делом Цудзуки обратился к военным властям Японии, которые только что старательно упрятали в сейф доклад доктора Охаси. Доктор Цудзуки объявил им, что факты лучевой болезни нельзя далее держать в секрете. Наоборот, необходимо принять все меры, чтобы он сам и его сотрудники могли отправиться в Хиросиму и открыть местным врачам всю правду.
Так как Цудзуки был в прошлом адмиралом императорского флота, ему беспрекословно повиновались.
Двадцать девятого августа Цудзуки и другие ученые из его клиники кое-как втиснулись в переполненный вагон; утром 30 августа они уже прибыли в Хиросиму. Некоторые биологи, которые также входили в состав группы Цудзуки, лишь неохотно согласились на такое путешествие: они яснее, чем кто-либо, сознавали опасности, поджидавшие их в пораженных радиоактивными лучами развалинах Хиросимы. Тем не менее они в конце концов отбросили всякие личные опасения и пошли на явный риск.
Третьего сентября 1945 года в два часа дня на первом этаже полуразрушенного здания, принадлежавшего какому-то банку, доктор Цудзуки выступил перед врачами Хиросимы с первым докладом о лучевой болезни.
Доктор Хатия, присутствовавший на этой встрече, рассказал:
«Меня поразило, что в зале собралось очень мало народа. Несколько человек, вероятно, не явились из-за дождя, однако в первую очередь малочисленность аудитории объяснялась тем фактом, что в Хиросиме осталось так мало врачей, что они не могли заполнить даже это небольшое помещение» [7] .
7
После атомной бомбардировки 72 из 190 врачей Хиросимы были зарегистрированы как пропавшие без вести.
После краткого вступительного слова на трибуну поднялся профессор Цудзуки. Почерневшие от огня стены зала являлись подходящим фоном для доклада об атомной бомбе. Оратор начал с изложения своей теории принципа действия атомной бомбы, потом остановился на ее разрушительной силе и характере причиняемых разрушений, особенно в результате непосредственного воздействия взрывной волны. Затем он остановился на поражениях организма, вызванных небывало высокой температурой, и на разрушительном внутреннем действии радиоактивных лучей. В конце доклада Цудзуки рассказал об опасности, грозящей человеческому организму от такого рода облучения.
Когда доктор
8
Немедленно после прибытия в Хиросиму доктор Миякэ провел целый ряд вскрытий. С 30 августа по 6 сентября он почти не спал, вскрыв за это время 26 трупов.
В своем известном дневнике доктор Хатия не упомянул, однако, о самой важной практической части обоих докладов: он ничего не сказал о мерах, предложенных для лечения больных лучевой болезнью.
Доктор Миякэ заявил, что больные в первую очередь нуждаются в покое и в пище, богатой протеинами, витаминами, солью и кальцием. Он сделал объективно вероятно, правильное, но потрясшее своей невольной жестокостью сообщение о том, что нет никакого смысла лечить больных, у которых число кровяных шариков упало ниже определенной нормы, так как в этих слу-чаях надежды на выздоровление нет. Лучше сосредоточить внимание на больных, которых еще можно спасти.
Доктор Цудзуки подчеркнул, что необходимо стимулировать деятельность кроветворных органов и вводить большие дозы витамина С. Как это ни странно, он рекомендовал также сжигать в палатах ароматические палочки. Чтобы разъяснить врачам действие ионизирующих лучей на внутренние органы человеческого организма, он сравнил его с действием «ядовитых газов». Эта по существу неверная аналогия, использованная японским врачом, вероятно, лишь для более популярного разъяснения непривычного феномена, навлекла на него резкие упреки оккупационных властей и в значительной степени способствовала тому, что в 1947 году он на время был отстранен от лечения людей, пораженных лучевой болезнью.
На докладе в разрушенной Хиросиме присутствовал также Катасима — репортер японского телеграфного агентства Домей. Его родители стали жертвами «пикадона», и их останки, найденные в куче пепла, Катасима всегда носил с собой, так как не мог найти подходящего места для погребения.
— Когда этот репортер бегал по городу, чтобы собрать материал для очередной информации, в металлической коробке, перекинутой у него через плечо, постукивали кости, — рассказывает очевидец.
Катасима решил передать по телефону содержание докладов, сделанных Цудзуки и Миякэ, представителю агентства Домей в Лиссабоне. Несмотря на то что Япония капитулировала, между агентствами и их отделениями в нейтральных странах еще существовала радиосвязь. Но, так как Катасима не осмеливался без помощи компетентного медика написать отчет, требовавший специальных медицинских знаний, он попросил профессора Тамагава помочь ему. Однако у профессора возникли, очевидно, различные опасения насчет полной истинности сообщений его коллег, и в результате отчет так и не был написан.
«Задним числом приходится сожалеть об этом, — говорит историк Имахори, — ибо уже через несколько дней, 14 сентября, деятельность агентства Домей по приказу главной ставки союзников была запрещена, а в октябре агентство вообще прекратило свое существование. С тех пор в течение пяти лет голос Японии, а вместе с тем и результаты исследований последствий атомных взрывов не могли проникнуть за пределы страны. Если бы сообщение репортера Катасима было опубликовано… весь мир с ужасом узнал бы о том, какие новые неожиданные последствия вызвала атомная бомба… Быть может, это помогло бы запретить дальнейшее производство ядерного оружия… Так была упущена возможность решающим образом повлиять на положение в мире».