Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
— Мой последний шанс. Понимаю.
— Ты едешь к нему, — сказал Аламильо. — Тебе есть что ему сказать, черт возьми, не так ли?
Тогда я догадался, что они посылают меня, потому что я его друг, а не только адвокат. В компании уже понимали, что деньги не дают рычагов влияния на Ника — он отрекся от них. Примерил на себя новую роль — Иисуса Христа, спасителя голодающих и страждущих. Как можно управлять человеком, которому не нужны деньги? Что обладает большей властью в нашем мире?
— Я поговорю с Неоклисом. Что еще?
— Ничего, — ответил Аламильо.
— Привезти его домой?
— Нет, мы не за этим тебя туда посылаем. Послушай меня, твою мать. Просто поговори с ним.
IV
Я летел на борту элитного самолета, его обшивка была жестче и прочнее,
Я посмотрел фильм о веселой семейной паре, преодолевающей многочисленные препятствия, возникающие на пути их любви. После этого показывали новости. Затем другой фильм, на этот раз достаточно продолжительный — минут пятнадцать, если не больше, — основанный на исторических событиях времен французской революции.
И вот приближался главный момент моего путешествия, я ощущал внутреннее волнение, словно в канун Рождества. Мы приземлились в Мумбае.
Прибыв в аэропорт Чхатрапати Шиваджи, я словно совершил путешествие во времени на пятьдесят лет назад: резкий запах, мусор, серебряная роспись потолков и опорных балок… Цельнометаллический поезд, бегущий по цельнометаллическим рельсам, доставил меня от терминала к выходу на посадку. После этого в считаные минуты флиттер компании привез меня в пригород Мумбая — Джогешвари. Мы быстро набирали высоту, под нами проплывала беспорядочная городская застройка побережья, небоскребы, похожие на сложенные блюда, возвышающиеся и извивающиеся дальше к югу. Небо было изумительного голубого цвета, а море отражало солнечный свет. И буквально через несколько минут мы уже приземлились. Я мог бы пешком дойти от аэропорта до набережной, так близко они были расположены друг от друга. Но лучше лететь, это бесспорно. Когда я позвонил Нику, он любезно согласился встретиться со мной: никаких представителей компании, только ты, старый друг. Конечно, конечно.
На дамбе Джуху была построена парковка для аэромобилей, там я оставил флиттер с водителем и дальше пошел пешком. Сорок градусов тепла — средняя температура для этого времени года, как мне сказали. Небо такое голубое, словно сияющее пламя кристалла. Оно изливает потоки тепла вниз на раскинувшийся под ним мир. В воздухе смешались сразу несколько запахов: аппетитные, вкусные ароматы, вонь гниющих отходов и едва уловимый, но стойкий запах соленой воды океана.
Я не знаю, чего ожидал. Думаю, зная Ника, я готов был увидеть его примкнувшим к хиппи или, наоборот, святым отшельником, читающим джапу [92] . Предполагал, что он может заниматься серфингом, но вскоре заметил, что здесь нет серфингистов. Однако люди были повсюду. Невероятно пугающее воздействие оказало на меня такое большое скопление представителей рода человеческого: одни прогуливались, другие спешно проносились мимо, они двигались вперед и назад, разговаривали, пели, молились. Здесь собралась огромная толпа. В воздухе раздавались звуки несовместимых друг с другом музыкальных композиций, соперничая и побеждая с переменным успехом: ритмичные удары сменялись простыми гармоничными мелодиями, сталкивающимися друг с другом в атональном завывающем противоборстве. Все вокруг были худыми. Некоторые были истощены голоданием. Их легко было выделить по неестественно спокойному состоянию: они стояли и сидели, погруженные в безмолвное недвижимое созерцание. Те, кто двигался, еще имели возможность питать свое тело энергией.
92
Джапа — духовная практика медитативного повторения мантр или имен Бога в индуизме.
Над водой возвышаются верхушки и крыши многочисленных затопленных небоскребов, разбросанных по заливу, словно девять ферзей на шахматной доске, препятствуя
Как вдруг, словно так и должно было быть, я увидел Ника: он лежал на нагретом солнцем волноломе, а его длинные волосы веером разметались над головой. Первый сюрприз — он был одет скромно, в черное. Второй — его сопровождали вооруженные телохранители. Я присел рядом с другом. Было нестерпимо жарко.
— А я надеялся встретить любителя поваляться на пляже.
— Я видел твой флиттер, — сказал он. — Производит столько шума.
— Аэродинамическое торможение. — Как будто я что–то знал об этом.
— И все–таки хорошо, что ты прилетел, — произнес он, присаживаясь на корточки. Его охрана проявила заметные признаки беспокойства, еще крепче прижав локтями перекинутые через плечи винтовки. Я заметил, что они были в форме Национальной гвардии Маратхи. — Просто отлично, что ты приехал.
— Люди в Денвере крайне раздражены.
— Мало тех, на кого можно положиться, — продолжил он. Я понимал, что мне Ник действительно доверяет.
— Эти ребята работают на тебя? — спросил я.
— Солдаты. Да, так и есть. Власти Маратхи и я пришли к полному взаимопониманию. — Ник вскочил на ноги. — Они поддерживают мою теорию об удивительных свойствах волос и получают благодарность населения, бедняков. Тогда как я, в свою очередь, имею политическое убежище и, кроме того, укрепленный лагерь в Бхиванди. Все ценное перевезли из города в горы, на восток, в Нави Мумбай. Богатые не верят в то, что море прекратит наступать на сушу. Они уверены, что оно отвоюет еще часть территории. Богатые очень осмотрительны.
— Богатые, — повторил я.
— Так что ты можешь поехать и посмотреть, — ответил он. — Пойдем.
Я поднялся:
— Мой флиттер ждет неподалеку.
— Ты можешь парковаться прямо здесь? Меня предупредили, что аэромобили необходимо оставлять на специальной парковке. — Я осмотрелся вокруг. — Где–то там, далеко.
— Я обладаю особыми привилегиями, — ответил он, широко улыбаясь.
V
— Что же мы делаем? — спросил меня Ник спустя несколько минут, как только флиттер с нами и двумя вооруженными солдатами на борту устремился на северо–восток Мумбая. Ему пришлось повысить голос. Шумно было, как в вертолете.
— Что касается меня, — ответил я, — то работаю на компанию. Я поступаю так, чтобы заработать и обеспечить всем необходимым дорогих мне людей. Между прочим, и тебя имею в виду.
— А как Кейт? — спросил он, хитро улыбаясь.
Скажу пару слов о Кейт. Понимаю, что это не очень уместно, но кое–что нужно прояснить. Видите ли, я люблю ее. Мне все известно о предрассудках, но уверен, нет необходимости доказывать, что она является таким же человеком, как и все. Ее словарный запас — около девятисот слов и целый набор фраз и изречений. Она открыта и добра. Ее волосы темно–красного цвета, как ягоды остролиста. Несомненно, вы ждете от меня этих слов, и я скажу: невероятная ирония судьбы в том, что если бы те люди, которые насмехаются над Кейт после пройденного ею лечения, познакомились бы с ней до этого, им и в голову бы не пришло отрицать, что она действительно человек. В этих обстоятельствах они нашли бы способ хорошо к ней относиться. И если все это возможно было бы до лечения, почему нельзя после? Сейчас Кейт намного счастливее, чем когда-либо прежде. Она учится играть на фортепиано. Из всех людей, которых я встречал в своей жизни, эта девушка самая открытая и искренняя.
Знаете что? Мне не нужно защищать свою любовь перед вами.
— У нее все хорошо, — ответил я, возможно, немного громче, чем следовало. — На какие вопросы я еще должен ответить?
— Дома, машины, весь этот хлам! — крикнул он, сделав жест правой рукой, словно отмахиваясь. Несмотря на некую театральность, была в нем абсолютная необъяснимая беззаботность — отпечаток обеспеченной жизни, когда ты ни в чем никогда не испытывал нужды.
— Мы могли бы спасти большую часть этого, если бы ты не скрылся во время судебного процесса.